I.

За несколько месяцев до выборов большинство отечественных СМИ окончательно выявило свою природу – быть преданной служанкой своих финансовых и политических покровителей, рвущихся всеми доступными и недоступными способами к власти. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II на 5-м Всемирном Русском Народном Соборе 6 декабря 1999 года сказал, что недостойные методы ведения предвыборной кампании — "грех, не угодный Богу и осуждаемый народом". В борьбе за депутатский мандат в ход шли исключительно приемы уголовного мира: ложь, шантаж, подкуп, клевета, лжесвидетельства, угрозы. Любопытно, что сами журналисты, судя по их лексике и методам манипуляции информацией, четко осознавали свою принадлежность к криминальной стихии. Так, Яков Кротов в журнале "Континент" (№ 100) в своем очерке о Святейшем Патриархе Алексии II обмолвился: "Номенклатура "забила стрелку" в монастыре". Александр Никонов в журнале "Огонек" (№ 36, 1999) в интервью с дьяконом Андреем Кураевым пошел еще дальше: "Я решил в натуре разобраться с ним и чисто конкретно попросить ответить за свои слова... Стрелку отец Андрей забил мне в храме... Мне, как атеисту, честно говоря, до фени ваши религиозные разборки". (К материалам Я.Кротова и А.Никонова мы еще вернемся ниже.)

Примечательным событием последних месяцев было решение "Большого Жюри" при Союзе журналистов лишить обозревателя ОРТ Сергея Доренко звания журналиста за "грубые нарушения профессиональной этики и правил поведения журналистов". Сколько мы ни старались прочесть в печати те пять пунктов, по которым Жюри вынесло свое решение, такого издания мы не нашли. Обнаружили мы его только в Интернете. Почему же это решение не было опубликовано, даже теми изданиями, которые по политическим воззрениям являются противниками С. Доренко? Дело в том, что практически ни одно из СМИ не оказалось бы чистым в отношении этих "пунктов". Приведем их:

"а) Смешение информации и комментария, а также отождествление мнений и версий с установленными фактами;

б) выпуск в эфир компрометирующей информации без принятия должных мер к ее проверке с обращением к объекту критики; в) несоблюдения требования качественно равного изложения позиций обвинения и защиты;

г) проведение информационной кампании по целенаправленной дискре-дитации граждан и организаций;

д) нарушение основных положений Декларации принципов поведения журналистов, обвязывающих оперировать только фактами, которые ус-тановлены журналистом лично, использовать только достойные методы получения информации, и делать все возможное для исправления любой опубликованной информации в случае, если установлено, что она наносит урон искажением истины" (www.ruj.ru).

Отличие этой предвыборной кампании от предыдущих заключалось в том, что помимо того, что наблюдалась, как и раньше, попытка политиче-ских движений разыграть религиозную карту, иные силы, наоборот, ставили в вину сам факт связи с Церковью претендента на кресло в Думе. Так, на-пример, Евгений Комаров, отрабатывая политический заказ в газете "Новые Известия" (17.11.99), безосновательно и голословно обвинил Юрия Лужкова в том, что он якобы пытается в Москве "присвоить функции госу-дарственной идеологии" Православию, а ОВР в том, что движение требует от своих членов "конкретно" принадлежать к официальной вероиспове-дальной структуре".

Коллега и тезка Е.Комарова Евгений Стрельчик в не менее ангажи-рованной газете "НГ-религии" (08.12.99) утверждал, что "РПЦ делает ставку на "Единство" на том лишь основании, что у Его Святейшества сло-жились в последнее время "близкие отношения" с Владимиром Путиным (совместный ужин в патриаршей резиденции). Е.Стрельчик позволяет себе в обычной своей безапелляционной манере обвинить Русскую Православную Церковь в том, что она все последние годы "балансировала между коммуни-стами и демократами". Человеку, мыслящему исключительно политиче-скими категориями и в своей журналистской работе действующему сообраз-но интересам своих хозяев, трудно понять, как можно кому-то руководство-ваться заповедями Божиими, не поддерживать политические партии и при этом стараться взаимодействовать с основными политическими силами в стране.

Кинорежиссер Никита Михалков во время предвыборных дебатов с Сергеем Кириенко (НТВ, 17.12.99) попросил своего оппонента подпеть мо-литву "Отче наш". С.Кириенко, несмотря на то, что объявил себя верующим, был обескуражен, поскольку, естественно, молитву не знал. Однако, любо-пытен тот факт, что незнание самой распространенной молитвы Н.Михалковым был расценен как дискредитирующий оппонента факт. Впрочем, знание Н.Михалковым "Отче наш" не помешали ему участвовать во время выборов в постыдной поддержке самой мрачной фигуры нашего теневого политического Олимпа — Б.Березовского, однофамильца яростно-го врага Православия американца З.Бжезинского (помните фильм А.Вайды "Бжезина", шедшего в нашем прокате как "Березняк"?).

И еще на тему выборов. Приведем здесь целиком и без комментариев заметку, подписанную инициалами В.К. и опубликованную в газете "Неофициальная Москва" (11.11.99). Называется заметка "Небо с нами". "Мы" — наверное, это те, кто входил в предвыборный штаб "Союза правых сил", по крайней мере, некоторые фамилии значатся в редколлегии этой эк-зотической газетки. "В прошлую пятницу в храме Косьмы и Дамиана во вре-мя утренней службы отец Георгий Чистяков прочел проповедь, в которой призвал прихожан не выбирать "Отечество" вообще и Примакова лично. Деликатная тема, и слова складываются как-то неловко — "призвал при-хожан"... Но двое из них в тот же день обратились в редакцию и рассказа-ли, как они были поначалу поражены тем, что батюшка говорил о полити-ке, но потом прониклись его страстной речью. Отец Георгий говорил о том, что с Примаковым вернется террор, как при Гитлере и Сталине. Это, на-верное, все-таки преувеличение, но в главном священник прав — сегодня нужно всеми способами тормозить губительное "Отечество". Четыре го-да назад мы говорили — не дай Бог, чтобы победили коммунисты. Сегодня мы говорим — не дай Бог пустить к власти в стране Примакова и Лужкова. Художники занимаются политикой, священники занимаются политикой. А что делать?"

Еще один журналист — Борис Колымагин (хотя журналистом его на-звать довольно сложно, поскольку он на протяжении последних лет печатает в двух-трех газетах одну и ту же статью, по-разному скомпонованную) — посвятил свои предвыборные заметки ("Общая газета" — № 47, 1999 г. и "Литературная газета" — № 49, 1999 г.) как всегда архимандриту Тихону (Шевкунову). Дело в том, что ОРТ взяло интервью у наместника Сретенско-го монастыря архимандрита Тихона о секте сайентологов и об участии адво-ката мэра Москвы Ю.М. Лужкова в правлении одной из крупнейших между-народных сайентологических организаций. Это интервью без согласования о.Тихона было вмонтировано в авторскую передачу С. Доренко, которому надо было дискредитировать адвоката Лужкова Г.Крылову, являющуюся членом Совета директоров одной из саентологических организаций. Колы-магин поймался на крючок с приманкой и попытался раздуть эту ситуацию до скандала, что, мол, Церковь в лице ненавистного ему архимандрита, во-преки призывам Патриарха не участвовать священнослужителям в политиче-ской борьбе, выступает против московского градоначальника. Провокация Колымагина, как и все предыдущие, провалилась.

Предвыборная информационная война обнажила для многих людей технологии по дискредитации идеологических противников. Люди были по-ражены борьбой без правил, открытым использованием недозволенных средств, лживостью и жестокостью методов, которые применялись журнали-стами-марионетками. Однако для многих православных верующих эти спо-собы войны с идейными врагами оказались не новостью. На протяжении по-следних нескольких лет именно Русская Православная Церковь и ее служители подвергались и лжи, и клевете, и сознательной дискредитации.

II.

Авторские передачи Сергея Доренко позволили ввести в журналистику новое направление — "информационное киллерство". В церковной публици-стике таких "киллеров" несколько. Один из них — Яков Кротов. Свое лидер-ство в этой области журналистики он готов отстаивать почти каждой своей публикацией. В последнем номере ж-ла "Континент" (№ 100) Яков Кротов опуб-ликовал аж две бесконечные по своим размерам статьи. Одна из них в не-сколько укороченном виде была уже опубликована в журнале "Итоги" (что, впрочем, автор утаил от читателей) и претендует на "лишенный какой-либо комплиментарности очерк о Патриархе" (с. 287). Почему Кротов решил гово-рить о Предстоятеле Русской Православной Церкви без каких-либо компли-ментов? Да потому, что, оказывается, "кредит доверия оказался исчерпан-ным" (там же). Кротов лукавит, "кредит доверия" к Патриарху у него был исчерпан уже очень давно, когда он вознамерился стать православным свя-щеннослужителем, но не нашел ответного желания у правящего архиерея, а также когда в конце августа 1991 года в газете "Куранты" было опублико-вано письмо Святейшего Патриарха Алексия II, опровергающее клеветниче-ские утверждения Якова Кротова о том, что якобы Церковь поддержала пут-чистов. Патриарх тогда предупредил журналиста: "Большой грех обвинять невинных и выносить приговор на основании извращенных и ложно истолко-ванных слухов" ("ЖМП", № 11, 1991). С тех пор журналист и мстит своему обличителю.

Еще одна цитата из первой статьи Я.Кротова: "В "Континенте" ни ра-зу критика в адрес иерархии... не произносилась отстраненно, ради унич-тожения или унижения, не переходила в антицерковную или антирелигиоз-ную пропаганду" (с. 289). Своим очерком о Патриархе он вознамерился оп-ровергнуть эту практику журнала, заведенную покойным редактором Влади-миром Максимовым. Начинается вторая статья с того, что автор "остроумно" решил приложить к Патриарху качества, принадлежащие исключительно Бо-гу ("Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки" — Мф. 6, 13), и зада-ется вопросом: "Каковы же эти природа и качество сегодняшнего ЦАРСТВА, сегодняшней СИЛЫ и сегодняшней СЛАВЫ Святейшего Патри-арха Московского и всея Руси Алексия II?" (с. 293). Очерк о Патриархе, по замыслу Кротова, должен выявить то, что никакого царства, силы и славы у него нет.

Больше всего бесит автора очень высокий авторитет Предстоятеля Церкви не только среди верующих, но и во внешнем мире. Вопреки всем со-циологическим данным, отмечающим высокий рейтинг Патриарха (всегда в первой десятке людей, положительно влияющих на политику страны) и кон-статирующим первое место среди тех, кому доверяют россияне, Кротов пы-тается объяснить тем, что это всего лишь присущее русским людям создание культа, но не личности, но культа "чина, функции". "На таком посту, — пишет он, — в такое время надо было бы быть очень омерзительной осо-бой, чтобы люди, привыкшие к чинопочитанию, от тебя отвернулись. А Патриарх Алексий вовсе не омерзителен" (с. 306). Чтобы снизить этот авто-ритет Я.Кротов готов на все.

Начинает он с того, что обвиняет Патриарха в сотрудничестве с КГБ, при этом он опирается на опубликованный в "Новой газете" (12. 10.98) не-кий документ, появившийся в нужный момент и в нужное время в Эстонии, когда там была осуществлена акция по отчуждению недвижимости, земель и имущества, принадлежащих Московской Патриархии. Даже если этот доку-мент, которого никто в глаза не видел, не грубая фальшивка, он абсолютно ни о чем не говорит, кроме того, что Патриарх в 1958 году встречался с со-трудником КГБ (а Кротов, его родители и все его близкие разве не встречал-ся с ними, хотя бы в отделах кадров, существовавших во всех учебных заве-дениях и советских предприятиях до 1991 года? И еще не известно, что в своих отчетах-отписках кадровики написали про Кротова и его родственни-ков. Нам что — и этим отпискам безоговорочно верить?), имел кличку (клички имели все, кто был поднадзорен КГБ, в том числе, А.Д.Сахаров, А.И.Солженицын, А.Д.Синявский, В.К.Буковский и многие другие). Обви-нение в сотрудничестве кого-либо с советскими карательными органами требуют особой ответственности и, на наш взгляд, обоснованы только тогда, когда есть показания людей, пострадавших от этого сотрудничества. Все ос-тальное – от лукавого.

Чтобы дискредитировать приход в Церковь в начале 90-х годов боль-шого количества людей, в том числе интеллигенции, Кротов, вопреки всем социологическим данным, лжесвидетельствует: "Многие православные ин-теллектуалы либо уехали из России вообще, либо совершили внутреннюю эмиграцию к "свободной", "зарубежной" Православной Церкви (с. 299). Ко-го имеет в виду Я.Кротов, когда говорит об эмиграции интеллектуалов в 90-х годах? Если евреев, то причем здесь Православие? А если не евреев, то пусть назовет хотя бы несколько действительно православных интеллектуа-лов. Или он скорбит о "потере" Е.Евтушенко, В.Коротича, С.Хрущева, С.Станкевича и А.Собчака? Но к их бегству Патриарх не имеет никакого от-ношения.

Особенно достается Патриарху в связи с внутрицерковной политикой. В вину ему ставится судьба десятка священников, которые одни отправлены за штат, другие — запрещены в служении, третьи — извержены из сана. Все примеры, приведенные Кротовым — клевета. Игумен Мортирий Багин про-славился в Москве тем, что украл у своих прихожан квартиру, купленную Инкомбанком за использование церковной земли. Патриарх предложил ему отдать наворованное и продолжать служить, но тот не пожелал расставаться с недвижимостью и сам ушел за штат. Иерей Георгий Кочетков участвовал в глумлении над молодым священником и для того, чтобы оправдать учинен-ное им насилие, отправил его в сумасшедший дом, за что был запрещен в служении до покаяния. Архимандрит Зинон нарушил присягу, данную им при рукоположении в священный сан, тем, что без благословения настоятеля монастыря разрешил служить в нем католическую мессу, за которой причас-тился, хотя у нас с католиками нет евхаристического общения. Игумен Ин-нокентий (Павлов) и протоиерей Иоанн Свиридов за штат ушли сами, никто их туда не "отправлял". Бывший протоиерей Иоанн Замараев и три бывших с ним священника ушли в раскол, за что, естественно, были извержены из са-на. Игумен Игнатий (Крекшин), который по свидетельству Кротова "подвергся нешуточным гонениям" (с. 302), на самом деле к моменту своего бегства за границу и добровольного перехода в католичество был настояте-лем монастыря и членом Богословской синодальной комиссии. Кротов мог бы раскопать еще несколько десятков историй с нерадивыми священниками, которые претерпели прещения за пьянство, разврат, стяжательство, раскол, многоженство. Впрочем, так обстоит дело со всеми фактами, изложенными Я.Кротовым.

Святейший Патриарх в силу своего положения не может не участво-вать в общественной жизни страны. Очень редко, но ему приходится втор-гаться и в политические баталии. Однако своей независимостью и принци-пиальностью в области общественной морали он заслужил непререкаемый авторитет. В кризисных ситуациях к Патриарху как к голосу, призванному умиротворять политические распри, особенно прислушивались. Вот как об этом пишет автор очерка: "Святейший дал превратить себя в столбик, око-ло которого номенклатурные псы договорились не драться, а только обню-хивать визитные карточки друг друга" (с. 303). Что это как ни журналистское хулиганство!

В другом месте своего очерка Кротов, понимая, что у читателей "Континента" нет под рукой текста Обращения Патриарха в связи с Виль-нюсскими событиями 15 января 1991 года, пишет, что патриарший текст не дает оснований говорить что он "осудил использование силы советскими войсками" (с. 304). Что же мы читаем в Обращении? "Со всей определенно-стью должен сказать: использование военной силы в Литве является боль-шой политической ошибкой. На церковном языке — грехом" ("ЖМП", № 4, 1991). Точно такие же шулерские подтасовки и искажения в оценках присут-ствуют в связи с рассуждениями автора о позиции Патриарха во времена со-бытий августа 1991 года, осени 1993 года и чеченской кампании 1994 года.

Злоба в отношении Святейшего Патриарха настолько переполняет Якова Кротова, что он без разбору начинает отчитывать всех тех, кто когда-либо написал теплые слова о Патриархе. Достается здесь даже академику С.Аверинцеву за то, что он предан Патриарху "без лести". С.Аверинцев об-винен в холопстве и в использовании "лексики Аракчеева" (с. 305). Достается здесь даже "Независимой газете", "Московскому комсомольцу", "Известиям" и "Московским новостям", которые, несмотря на свое критиче-ское отношение к Русской Православной Церкви, одни признают в Патриар-хе авторитет, другие защищают его от нападок, третьи "лебезят" перед ним (сс. 305-308).

Не нравится автору даже то, что "Патриарх одним из первых среди епископов осудил антисемитизм и фашизм". "А что — мог бы бритвой по глазам?" – по-хамски вопрошает Кротов. Когда Патриарх стал громко гово-рить о социальной несправедливости, он, естественно, "буквально повторял речи Папы Римского" (с. 304). Тот факт, что Патриарх выступал перед рав-винами в синагоге, Кротова тоже не удовлетворяет, поскольку "только в нью-йоркской, и лишь один раз" (с. 305). Наверное, Кротову хотелось бы, чтобы такие выступления были каждый день и во всех синагогах мира. Бла-гожелательное отношение прессы к Предстоятелю Русской Церкви в дни его 70-летнего юбилея было воспринято автором особенно яростно: "Именно такие речи привели в свое время к власти вегетерианца и патриота Адольфа Гитлера" (с. 308). Продажной прессе Кротов противопоставляет лишь газеты "Сегодня" и "Коммерсант", в которых появление хвалебных материа-лов о Патриархе исключено.

В качестве высшего авторитета и нравственного мерила автор избирает некий мифологизированный "Запад". Хотя идеологически Русская Зарубеж-ная Церковь ему должна быть отвратительна, но само слово "зарубежная" завораживает Кротова настолько, что он отдает ей предпочтение перед Рус-ской Православной Церковью. Он постоянно пишет о том, что "авторитет Русской Церкви среди зарубежных христиан резко упал" и что "из-за грани-цы... стали доноситься суровые оценки" (сс. 299, 300) и приводит в качестве доказательства мнения известных злопыхателей Дм.Поспеловского и И.Иловайской. Естественно, "на Западе уважение к нему (Патриарху) упало едва ли не до нуля" (с. 306), а факт сотрудничества архиереев с КГБ и без до-кументов "для иностранцев... дело решенное" (с. 297). Не нравятся Кротову кодекс поведения православных архиереев, которые "к досаде иностранцев" (с. 301) соблюдают верность старшему по хиротонии. Ну и т. д. и т. п.

В конце своего повествования Яков Кротов имеет дерзость заявить, что его задача была "предоставить читателю прежде всего ту объективную аналитическую информацию в отношении Патриарха и его роли в жизни Русской Православной Церкви и российского общества, которая одна толь-ко и способна обеспечить возможность делать на ее основе неложные выводы" (с. 309).

И С.Доренко, и А.Хинштейну, и Н.Сванидзе можно поучиться у Я.Кротова — у него и опыта побольше, да и злобы из года в год прибавляет-ся, так что в "Школе информационных киллеров" он может по достоинству занят место зауча.

III.

На звание "киллера" мог претендовать и сотрудник журнала "Огонек" А. Никонов, взявший недавно интервью у дьякона Андрея Кураева (№ 36, 1999). В начале нашего обзора мы приводили цитату про то, как он "решил в натуре разобраться" с ним. Про себя и свое отношение к религии Никонов пишет так: "Я человек не верующий во все эти религии. Более того, если бы у меня был пистолет, меня можно было бы назвать воинствующим атеистом. Но у меня нет пистолета. И когда я слышу слово "духовность", мне не за что хвататься. Молча терплю".

Все это можно было бы расценить как эпатажную выходку, не более, если бы не одно обстоятельство. В дни, когда вся дем. пресса праздновала победу в связи с показом по НТВ фильма "Последнее искушение Христа" в потоке материалов на эту тему затерялась одна публикация под названием "Совершенно новый завет" в субботнем приложении к "Московской правде" (06.12.97). Ему предпослан был анонс: "Публикация данного текста приуро-чена к обсуждению результатов социологического опроса на тему: "Допустимость альтернативной трактовки Нового Завета. Ваше отноше-ние к демонстрации фильма "Последнее искушение Христа" по каналу НТВ". Более богохульного, более святотатственного, более кощунственного отношения к христианским святыням, пожалуй, русский печатный станок еще не видел. В этом тексте все настолько чудовищно, что из него практиче-ски невозможно процитировать в качестве примера ни одного пассажа, опи-сать словесно ни одной иллюстрации. Ранее этот жанр находил себе место исключительно на заборах и стенах общественного туалетов. Автором "Совершенно нового завета", как можно было уже догадаться, был А.Никонов.

Тексты Никонова в "Огоньке", комментирующие слова о. Андрея, без-условно более сдержаны, но и здесь проглядывает автор "Московской прав-ды": "Я пришел в храм как раз, когда там шло какое-то религиозное меро-приятие. Разнокалиберные священники в желтых халатах пели протяжные песни..."

А некоторые рассуждения огоньковца в какой-то момент вообще теря-ют флер эпатажа и иронии и в них начинает проступать позиция современ-ного атеиста, способного не только прилюдно топором рубить иконы и ис-писывать похабщиной стены туалета, но и создать общественную систему, при которой это станет высшим проявлением свободы.

"Предельно открытый мир ХХI века, в котором, быть может, даже станут невозможными уголовные преступления именно в силу его предель-ной прозрачности и тотального контроля, этот мир сможет существо-вать только в том случае, если даст максимальную свободу самовыраже-ния при абсолютном минимуме запретов... Именно это и есть максимальная свобода! Поскольку такой, казалось бы насквозь тоталитарный, мир мо-жет существовать и при этом быть достаточно гибким, чтобы еще и раз-виваться, только в том случае, если помимо нескольких фундаментальных запретов человеку в нем возможно делать ВСЕ остальное — ходить голым по улицам, прилюдно <...> на площадях, жечь государственные флаги, вы-сказывать любые идеи, в том числе фашистские, принимать наркотики, совершать прилюдное самоубийство... В мире будущего каждый отвечает за себя... Это мир большего равнодушия человека к человеку, чем сейчас... Так что не бойтесь, никто вам не будет запрещать исповедовать православие..."

Позиция, высказанная А.Никоновым, не является новостью. Спор меж-ду ним и о. Андреем восходит еще к Евангелию, а именно к тому месту, ко-гда Господа в пустыне искушал Сатана. Та же тема звучала у Достоевского в "Легенде о Великом Инквизиторе", где Великий Инквизитор отвергает хри-стианское понимание свободы во имя счастья людей, понимаемого как мате-риальное благополучие, отвергает Бога во имя человечества, живущего без любви и перспективы вечности.

"А. Никонов: ...Я думаю, если сейчас нам выйти из храма и опросить на улице сто человек: что им дороже — великое голодное и босое мессиан-ство или спокойная нормальная жизнь, как в Европе, — ответ будет очеви-ден.

О. Андрей: Да, многие предпочтут второе. Это и означает, что русский народ деградирует.

А. Никонов: Тогда это правильная деградация. В нужном направлении — свой дом с бассейном и сауной, в гараже две машины. Путешествия во время отпуска на экзотические острова. Зимой — камин и глинтвейн. Плетеная мебель... Это я мечтаю..."

Мы обильно цитируем этого образчика современной смердяковщины только для того, чтобы дать представление читателю о теоретической подоп-леке нынешних борцов с Православием.

Большинство из них пока еще стесняются высказывать свои мысли о религии и Церкви — почва окончательно еще не подготовлена, обществен-ное мнение (если иметь в виду не московскую журналистскую тусовку, а все общество) пока не на их стороне. Общество еще не готово выслушивать их откровения.

Например, известный телеведущий респектабельный, мягкий и терпимый ко всем меньшинствам Владимир Познер никогда не позволит себе в своих телепередачах, имеющих огромную аудиторию, высказать то, что он заявил в малотиражном журнале мод "Marie Claire" (№ 12, 1999): "Одна из наиболее пагубных вещей для России — православная церковь, темная, не-терпимая, стремящаяся к власти. Не случайно все попытки раскола в этой церкви были выжжены огнем".

Однако, вернемся к "Огоньку", который становится в последнее время лидером по качеству своих погромных речей в отношении христианства. В предновогоднем номере (№ 39) в предельно кощунственной вульгарной ма-нере (типа — "У Иисуса Христа вроде как юбилей...", или "Христа всегда сопровождали 12 здоровенных лбов, некоторые из которых были вооруже-ны", или "Воскресший Живой Бог — да он может просто повыгонять всех этих старперов из кормушек!" и т.д.) рассказана история последних дней Господа в духе атеиста Берлиоза — героя булгаковского романа "Мастер и Маргарита". В то время, как весь полуторамиллирдный христианский мир Востока и Запада празднует 2000-летие Рождества Христова, "Огонек" от-кровенно насмехается над трагической и возвышенной евангельской истори-ей, представляя ее как хитроумную финансовую аферу группы самозванцев-проходимцев, попытавшихся сыграть на противостоянии еврейских религи-озных партий — прагматиков фарисеев и патриотов саддукеев. Кстати, эпизод изгнания торговцев из храма здесь расценивается в качестве "еврейского погрома", учиненного полукровкой Христом — сыном римского солдата...

Мы уверены, что нынешние борцы с Церковью ничем не отличаются от воинствующих атеистов 20-х годов, этих швондеров и шариковых в ко-жанках — те же способы, те же задачи. Не достает им только реальной вла-сти. Но методологически они оказались неплохими учениками. В первую очередь и тем и другим надо дискредитировать Иисуса Христа, после этого представить историю Церкви как цепь насилия и мракобесия, затем десакра-лизовать святость, потом опорочить Таинства, оболгать церковные авторите-ты и, наконец, оклеветать реальных людей — епископов, священников и простых верующих.

Как и в те времена, сегодня профессиональные борцы с религией вы-искивают из священнической среды ренегатов-обновленцев, которые в нуж-ный момент поддакнут любой клевете, с удовольствием внесут смуту в цер-ковную среду. Обычно их представляют в роли гонимых со стороны "официальной" Церкви. Чуть раньше таким ренегатом выступал бывший священник Глеб Якунин. В последнее же время выбор пал на священника Георгия Кочеткова, который войдет в историю как иерей, расправившийся с инакомыслящим собратом с помощью психовозки.

Только за последний месяц это имя промелькнуло в нескольких свет-ских изданиях. В "Общей газете" (№ 46, 1999) о. Георгий Кочетков ввел в заблуждение светских читателей, объявив им, что не существует церковных канонов, запрещающих христианам молиться с инославными. Но такие ка-ноны существуют и их очень много, назовем хотя бы 10 Апостольское Пра-вило: "Если кто с отлученным от общения церковного помолится, хотя бы то было в доме — таковой да будет отлучен". В противовес апостолам запрещенный батюшка твердит: "Христианам можно и даже нужно при-сутствовать на богослужениях других конфессий".

В "НГ: Фигуры и лица" (10.12.99) в материале Дмитрия Горина (это журналистский псевдоним отлученного от Церкви кочетковца Дмитрия Гасака) запрещение Святейшим Патриархом о. Кочеткова в служении за его, мягко говоря, нехристианский поступок представляется так: "За свою веру и активную деятельность о. Георгий неоднократно в своей жизни подвергал-ся и подвергается серьезным гонениям".

"Московский комсомолец" в тот же день (10.12.99) публикует интер-вью с ним под названием, в котором уже есть ложь: "Святейшая опала. Два года без права причащаться". Как известно, о. Георгию никто не запрещал причащаться, ему Указом Патриарха предложено естественное для право-славного человека дело – покаяться в содеянном, и после этого запрещение в служении будет немедленно снято. Кочетков же в интервью вводит, как все-гда, в заблуждение общественность, пытаясь уверить всех в том, что епархи-альный духовник "не находит никаких препятствий для снятия с нас пре-щений", в то время как "Святейший Патриарх так и не нашел возможно-сти с нами встретиться". Естественно, епархиальный духовник – о. Владимир Жаворонков – такого вердикта никогда не произносил, иначе бы он письменно сообщил Патриарху о выполнении Указа.

Так обстоит дело почти со всеми фактами, сообщенными о. Георгием в этом интервью. Например, его собеседник А.Колпаков говорит: "Церковь, как один из госдепартаментов, формально отделенных от государства, традиционно недолюбливает интеллигенцию, церковную в том числе". Вме-сто того, чтобы возмутиться клеветой "московского комсомольца" и расска-зать ему, что в Москве более половины священников — люди, окончившие светские Вузы (из них более ста — МГУ), и кто, как ни эти люди — церков-ная интеллигенция, что московские храмы заполнены интеллигенцией и мо-лодежью, Кочетков с удовольствием поддакивает: "Интеллигентность раз-дражает, просвещение раздражает, в них видится гордыня, авторитар-ность, сектантство... Увы, в последние годы сделано многое для того, что-бы отпугнуть от церкви и молодежь, и интеллигенцию. Это достойно слез". О. Георгий, почти по Хармсу, считает оптическим обманом все эти факты, в том числе и то, что за последнее десятилетие ежегодно в России ос-вящается по тысяче храмов и ежегодно рукополагается по тысяче священни-ков. Неужели и это свидетельствует об оттоке людей от Церкви?

А что касается "сектантства", то оно здесь упомянуто не случайно. 25-26 ноября 1999 года в гг. Раменское и Жуковский Московской области прошла научная конференция по проблемам сект и оккультизма, на которой в итоговом Заявлении участников есть следующий, неприятный для о. Георгия пункт: "6. К сожалению, сектантские тенденции и сектантский менталитет порой проявляет себя и в православной среде, что видно на примере нездоровой атмосферы, сложившейся в общине запрещенного в служении священника Георгия Кочеткова. Такое положение является след-ствием его глубоко ошибочных воззрений в экклезиологии и серьезных иска-жений вероучения Православной Церкви". В преддверии юбилейных торжеств, посвященных 2000-летию Рожде-ства Христова, мы видим, как активизировались самые различные силы, в том числе и темные, для которых нынешнее время, являющееся для христиан небольшой передышкой после чудовищных кровавых гонений, воспринима-ется невыносимой мукой и сущим адом.