Прощай, любимый город!

Интервью с директором Института искусствознания Алексеем Комечем

""Москва преображается буквально на глазах. На месте вчерашних тихих улочек с малоэтажной застройкой вырастают небоскребы и движется шумный поток автомобилей. Обретая новое лицо, город все более стандартизируется, утрачивая черты  былой самобытности. Привыкнув к  непрекращающемуся строительству, мы уже перестали замечать, как прямо на наших глазах один за другим исчезают памятники архитектуры и исторические постройки, некогда придававшие Москве особый, ей одной присущий колорит. Мнением о сложившейся ситуации мы попросили поделиться директора Института искусствознания Алексея Комеча, долгие годы ведущего борьбу за сохранение исторического облика Москвы и отечественного культурного наследия.  

Алексей Ильич, сейчас часто противопоставляют нынешнюю пору минувшей, коммунистической. Каково было отношение официальной власти к проблеме сохранения исторических памятников Москвы тогда, и как изменилась ситуация в наши дни? 

На протяжении всего ХХ века сохранение исторического облика Москвы не было актуальным ни для власти, ни для работавших в городе архитекторов. Актуальной эта проблема являлась лишь для тех, кто сопротивлялся инициативе разрушения отечественной культуры.

Москва к началу ХХ века была самым крупным русским городом, по своему характеру и архитектурным ансамблям, резко отличавшимся от европейских городов. Она состояла в основном из усадеб, и только на главных улицах в последние годы XIX, начале ХХ века сформировалась плотная каменная застройка, возникшая в результате нового буржуазного строительства. Усадьбы перемежались сотнями храмов и монастырей, зеленью, пространственными прорывами, раскрытыми перспективами. Характерной чертой того города было отсутствие в нем парадных набережных, а храмы возводились высоко над берегом, на видных местах, а не у воды. Такой была Москва, и такой многие ее не любили на протяжении всей советской власти.

Например, в 20-е годы, по нищете строили мало, и поэтому, многое сохранялось и даже, как не странно, кое-что реставрировалось. К 30-м годам ситуация резко изменилась  над старым городом нависла угроза не столько нового строительства, сколько физического уничтожения. Тогда снесли половину Москвы: были разрушены старые дома на центральных улицах, в целом 3-4 тысячи (до 1990 года) и около 300 церквей. Причем храмы сносились большей частью в центре, лучшие, на центральных улицах. Делалось это сознательно, для того, чтобы изгнать «старые силуэты».

В 1990-е годы массовый снос прекратился, но, если раньше разрушали сотнями, то теперь сносят десятками. За прошедшие 15 лет Москва потеряла около 100 памятников архитектуры, в том числе было уничтожено 30 ценных исторических застроек. Причем, если можно говорить о том, что в последние годы разрушать стали меньше, то ситуация расправы с историческими пейзажами не изменилась никак. Это связано с тем, что огромное количество денег, скопившееся в Москве, породило интенсивнейшее строительство, которое по своим масштабам в 3-4 раза превосходит возможности старого города.

Сквозь былую Москву прорастает новый город, изменяя прежние пейзажи и силуэты. Это город нового капитализма, уже практически заменивший историческую Москву. Даже силуэты Кремля мысленно рисуются теперь на фоне чудовищных зданий  вокруг Москвы планируется построить 60 небоскребов. То есть, вполне вероятно, что в недалеком будущем вместо привычного пейзажа, открывающегося с Воробьевых гор, мы будем наблюдать зубья высоток, поднявшихся по линии горизонта. 

 Удавалось ли в последние годы спасти какие-либо памятники?

 Отстоять их, к сожалению, удается очень редко. Существует специальная комиссия, которая «приговаривает» их к сносу. Например, сейчас мы ведем борьбу за так называемую «Колбасу». Москвичи старшего поколения поймут, о чем идет речь  это трехэтажное угловое здание  напротив концертного зала им. П.И. Чайковского на Тверской, в котором раньше располагался колбасный магазин. На него покушается находящаяся по соседству гостиница «Марриотт». Пока нам удается его отстаивать, но уверенности в успехе нет. Думаю, что его все-таки добьют, как это обычно и происходит. И хотя власти сейчас предпочитают не трогать памятники, находящиеся на охране, чтобы не доводить дело до суда, рядовая историческая застройка исчезает стремительно.  

 Каков в данном случае критерий оценки  что является памятником архитектуры, а что нет?

 Существует налаженная схема: все, что находится на охране  памятник, а что нет  историческая застройка. Представляет то или иное здание ценность или нет  решают органы охраны памятников и специальная экспертиза. Однако у властей есть свои давно отработанные аргументы для сноса. Чиновник может сказать: «Да, это очень интересное здание, но имеется заключение, что оно находится в аварийном состоянии. Дом может рухнуть, погибнут люди, а я буду отвечать. Так что давайте его снесем и построим на этом месте новый»…

 Но ведь существует и категория так называемых «вновь выявленных» памятников, поставленных на охрану в наши дни, с целью уберечь их от уничтожения?

 Каждое здание ставится на охрану решением правительства  регионального или федерального, в зависимости от того, к какому из них оно относится. Снять его с охраны можно только решением федерального правительства. Попасть в категорию «вновь выявленных» памятников можно решением органов охраны памятников, здесь решения правительства не требуется. Однако региональное правительство обладает властью исключить объект из этого списка. Так было с Военторгом, гостиницей «Москва» и многими другими зданиями. 

 Вы считаете, что в охране нуждается все архитектурное наследие, или же есть исторические здания, которые и снести не грех?

 Здесь все зависит от терминологии. Все существующие здания возникли в тот или иной исторический период, а значит, могут быть названы историческими. Естественно, часть из них возникла по хозрасчетным или домовладельческим соображениям и не представляет собой никакой архитектурной ценности. Поэтому, конечно, некоторые постройки, не только можно, а даже нужно снести. Однако все дома до 1917 года я бы отнес к исторической застройке и сохранил бы их обязательно. Хотя и среди них есть исключения, и не все они заслуживают подобного отношения. Но так уж сложилось, что новые здания московскому начальству, да и самим москвичам нравятся куда больше, чем старые.

 С чем связано подобное невнимание к своему историческому прошлому?

 Так воспитан народ, так воспитана власть. По статистике, вопросом культурного наследия интересуется только 1% москвичей, его даже в предвыборную программу не вписывают.  Если вы выйдете на Манежную площадь, то увидите, как доволен народ. Люди с удовольствием гуляют по этому безобразию, купаются в фонтанах, ходят в бутики. Так что, власть может воспитывать народ, а может и развращать его. 

 Получается, что этот 1% не имеет права голоса даже из соображений политкорректности?

 Однажды я спросил Ресина: «Владимир Иосифович, если вы захотите узнать мнение народа, скажем, о физике, как вы поступите? Выйдете на улицу, остановите первого встречного и спросите, что он думает о физике? Или вы позовете физиков, и будете считать, что именно физики представляют мнение народа о физике (пусть приглашенных не наберется даже и сотой доли процента)? Вот и мы учились на народные деньги, среди нас есть историки, искусствоведы, реставраторы, так что нам просто положено представлять мнение народа в этой области. И мы вам говорим  это здание нельзя сносить…»  А Ресин отвечает: «Да, Комеч здесь, конечно, прав! Но ведь меня тоже народ выбирал, и я тоже представляю его мнение. А народ говорит: «здание старое, надо снести». А ведь и в правду  развалится, убьет кого-нибудь, кто за это будет отвечать?».

В Москве есть все законы, все нормы для правильной работы в историческом городе. Все они созданы по постановлению Московского правительства, Москомархитектуры и лично Юрием Михайловичем Лужковым. Только на практике получается  я дал  я и взял. Например, существует 40-й закон, запрещающий строительство в охранной зоне, которая, кстати, покрывает почти весь центр. А строительство, тем не менее, идет полным ходом. 

 Завершилось ли ваше судебное разбирательство с правительством Москвы, и в чем было существо вопроса?

 Эта история завершилась буквально на днях. Меня, наконец, оставили в покое. То, что правительство Москвы подало на меня в суд, было для меня, мягко говоря, удивительно. Причиной же послужило то, что в одной из телепередач я сказал, что поскольку Манеж является памятником федерального значения, его судьбу в праве решать только федеральные органы. В данном случае я просто процитировал существующий закон, а в иске было сказано, что я пытался уменьшить деловой авторитет московского правительства. Честно говоря, я вообще слабо представляю себе, что такое «деловой авторитет правительства», и уж тем более мне не понятно, как цитирование закона может его уменьшить.  

 Как вы считаете, почему в вопросах сохранения культурного наследия наши рядовые сограждане проявляют полнейшую пассивность? Разве возможно представить себе подобное отношение к своей истории, скажем у жителей Западной Европы?

 Если брать в целом, то люди живут там значительно лучше, за счет чего ощущение ценности культуры у них значительно выше. У нас же настоящая (не массовая) культура оказалась далеко не на первом месте.

Приведу такой пример: живут люди в памятнике архитектуры, доме XVIII или XIX века. И тут появляемся мы, начинаем делать обмеры здания, фотографировать. Нам на встречу почти всегда выбегают радостные жители: «Наконец-то вы пришли нас сносить!».

 Все древнерусские города полны гибнущими историческими зданиями. И их нельзя спасти одними реставрационными методами. Если мы не сделаем все, чтобы людям жить там было удобно, то они так и останутся стоять пустыми и постепенно погибнут.

Сейчас у нас в стране на охране находится 50 тысяч памятников архитектуры. И часто можно услышать, что это слишком много. Но, например, в крошечной по сравнению с нами Голландии охраняются те же 50 тысяч, а в Англии  450 тысяч. Так что, чтобы охранять надо, прежде всего, любить и хотеть.

Нам следовало бы чаще задумываться о своем культурном уровне, любви к отечественной истории. Ведь Москва превращается в город, который скоро нельзя будет отличить от прочих современных мегаполисов. Подобное явление можно наблюдать в новых японских городах, например, на острове Хоккайдо. Что какой-нибудь американский штат, что этот город  никакой разницы. В Москве тоже появляются такие районы, по которым ни за что не определишь, где ты находишься. И большинству этот интернациональный «космополитический» стиль нравится. И он намеренно вводится. Большевики ведь тоже всегда хотели быть похожими на Америку (которую, правда, сами же и проклинали) и ради этого разрушали Москву. Примерно то же происходит и в наши дни.

 Как, на ваш взгляд, должна решаться задача современной застройки города и организация архитектурной среды?                              

 Я повторяю, что на все существуют законы. Если вы, например, получили территорию, то по закону должны придти в соответствующие органы и объявить свои желания. Затем, вам необходимо согласовать возможность планируемого строительства с органом охраны памятников, конечно, если данная территория находится в охранной зоне. А они уже смотрят: допустим, если на этом месте когда-то стоял исторический двухэтажный дом, то строить можно только в этих габаритах. Существует также и стадия (при условии, если вы хотите построить нечто более высокое) ландшафтного анализа. В процессе него выясняют, не портит ли ваше здание город, не закрывает ли собой памятник архитектуры и т. п.  На основании этих двух согласований выдается архитектурно-планировочное задание. Вот схема, которая дает возможность все делать правильно, если вы обнаружили участок, пригодный для строительства.

Что же происходит на самом деле?  К нам приезжают уважаемые иностранные архитекторы. Например, голландец Эрик ван Эгераат, предлагает проект «Русский авангард»  архитектурный ансамбль из пяти башен, каждая из которых названа именами русских художников начала ХХ века. Первоначально этот проект попал в охранную зону церкви Иоанна Воина (на Якиманке), но наши возражения, как не странно, возымели некоторое действие и теперь его планируют строить около памятника «Петру I» Церетели. Пять цветных башен высотой 70 метров вырастут прямо на набережной, в ландшафтной зоне Москва реки, которая является охраняемой пейзажной территорией. Мне интересно, что бы сказали господину Эгераату в Голландии, предложи он подобный проект для Амстердама? А у нас, прямо в историческом центре, получается, можно творить, что угодно. И, конечно, виноват в этом не архитектор. Он просто преследует свой интерес. Подобные вопросы решают власти.

 Были ли в Москве за последнее время воплощены архитектурные проекты, которые вы бы могли назвать интересными?

 Мне нравится дом в Дегтярном переулке, за гостиницей «Минск», построенный Александром Скоканом. Существуют и другие талантливые проекты, но общее ощущение стиля, конечно, балаганное. Наши новые дома похожи на сундуки с добром, или на кассовые аппараты. Все они воплощают новую самодовольную технологическую архитектуру. Я имел возможность оценить современные постройки в Вашингтоне, и могу сказать, что все они гораздо более целостные и профессиональные. Зато наша архитектура хоть и любительская, но такая забавная, в ней столько всяких «прибамбасов». Надо сказать, что я не против новой архитектуры как таковой, а лишь за то, чтобы в городе в правильном пространственном вырезе строились достойные и качественные вещи.

 Какие проекты вы считаете наименее удачными?

 Таковых, к сожалению, огромное множество. Чудовищны гостиница «Арарат» на Неглинной, угловой дом «Наутилус» на Никольской, застройка Остоженки с Оперной студией, гостиница «Балчуг», весь комплекс Дома Музыки, торговый центр на Смоленской, и многие-многие другие.

 Что такое приватизация памятников архитектуры и хорошо это или плохо?

 Сейчас можно говорить о том, что федеральная линия власти фактически бросила исторические памятники. И если их кто-нибудь не подберет (допустим, инвестор), то они просто погибнут. Надо понимать, что они обречены, и весь вопрос в том, что-либо мы найдем того, кто о них позаботится, либо они исчезнут. Однако большинство из них доведены до такого состояния, что желающих взять их практически нет. Если мы не предоставим возможному инвестору преференций и привилегий, если не пообещаем компенсацию расходов, или даже не передадим ему эти памятники бесплатно, то он их и не возьмет.

Во Владимирской губернии сотни зданий были предложены к приватизации, и на протяжении двух лет не было приватизировано ни одного! Я выступаю за приватизацию, за собственника, хотя и понимаю, что многие благие начинания в этом процессе могут быть искажены. Так что проблем здесь очень много, и их надо решать.

Один из положительных примеров  это храмы. Еще 15 лет назад никто и подумать не мог, что почти все из них уцелеют до наших дней. И хотя более половины храмов до сих пор еще брошены, но остальные все-таки получили хозяйственный уход.

 Каковы, на ваш взгляд, перспективы в области охраны памятников и есть ли надежда, что сложившаяся ситуация может измениться к лучшему?

 Честно говоря, нет. Понимания не существует никакого, а об увеличении ассигнований никто и слышать не хочет. Вероятно, какие-то надежды мы можем связывать с регионами: в некоторых областях к культурному наследию относятся очень бережно. Но федеральный уровень продолжает оставаться абсолютно равнодушным и удаленным от этой проблемы. Поэтому, я думаю, что нам предстоят еще огромные потери, прежде чем какую то часть памятников удастся сохранить.  

    

C Алексеем Комечем беседовал Ростислав Новиков

Алексей Комеч

Ростислав Новиков

18 августа 2005 г.

Псковская митрополия, Псково-Печерский монастырь

Книги, иконы, подарки Пожертвование в монастырь Заказать поминовение Обращение к пиратам
Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×