О неплодной смоковнице

Рассказы

На другом берегу

Телефон зазвонил неожиданно. Отец Савватий поморщился и с трудом поднялся с кресла. Он очень устал за прошедшую неделю: подходил к концу Великий пост, с его долгими службами, длинными очередями на исповедь. Высокий, мощный батюшка похудел, и лицо его сегодня, после длинной службы, было особенно бледным, с синевой под глазами. Несмотря на довольно молодой возраст (отцу Савватию было сорок пять), в его чёрных волосах всё заметнее сверкали белые прядки. На вопросы о ранней седине он обычно шутил, что у священников год службы можно считать за два.

Рукоположён отец Савватий был совсем молодым – в двадцать один год: сначала целибатом, потом, по благословению старца, принял постриг и стал иеромонахом. А затем игуменом, строителем и духовником монастыря. И теперь, когда за плечами было почти двадцать пять лет священнической хиротонии, ему казалось, что прошла целая жизнь. Так много было пережито за эти годы, так много людей нуждалось в его помощи и молитве. Когда начинал служить, гулким эхом отдавались возгласы в пустом, отдалённом от областного центра храме. А сейчас вот на службе, как говорится, яблоку негде упасть – так плотно стоит народ.

Этим утром, правда, прихожан на службе было меньше, чем обычно: лёд на реке Чусовой стал слишком тонок. Чусовая отделяла старинную церковь Всех Святых от небольшого уральского посёлка Г., и теперь, пока не пройдёт лёд по реке, никто из посёлка не сможет добраться до храма.

Батюшка взял трубку. Поднёс к уху, а потом немного отодвинул, оглушённый женским рыданием. Терпеливо подождал. А потом твёрдо сказал:

– Клавдия, ты? Так. Делаем глубокий вдох! Вдохнула? Выдыхаем... Ещё раз... Ещё... Теперь рассказывай. Что случилось?

Клавдия, постоянная прихожанка храма, судорожно всхлипывая, наконец выговорила:

– Нюра помирает! Помирает, вот совсем прям помирает! Ой, батюшка, да помоги же! Дак как же она помрёт-то без исповеди да без причастия!

– Клавдия, так ведь ты сама знаешь, что сестра твоя старшая и в храм не хаживала, и к таинствам не приступала. Чего же теперь-то?

– Батюшка, так ей как плохо стало, я и говорю: вот ведь, Нюр, ведь уйдёшь ты навеки, а душа-то твоя, что с душой-то будет? Может, хоть перед смертью батюшку к тебе позовём?

– И что она?

– Так согласилась же, батюшка, согласилась! Я и сама не ожидала! А сейчас лежит хрипит! «Скорая» приехала, медсестра сказала, дескать, бабка ваша помирает, в больницу не повезём, она у вас только что оттуда. Вколола ей что-то, вроде для поддержания сердечной деятельности. Сказала, что к вечеру всё равно помрёт, сердечко-то останавливается уже. Износилось сердечко у моей Нюрочки!

И Клавдия опять зарыдала.

Батюшка тяжело вздохнул и сказал твёрдо:

– Клавдия, успокойся! Иди к сестре! Садись рядом, молись! Сейчас я приду.

– Батюшка, дак как же ты придёшь?! Нету дороги уже, нету!

– Ничего, вчера ходили ещё. С Божией помощью... Иди к Нюре, молись.

Отец Савватий положил трубку и нахмурился. Да, вот так же и ему сказал кардиолог из областного центра. Дескать, сердечко у вас, батюшка, сильно износилось, не по возрасту. Видно, всё близко к сердцу принимаете. Надо, дескать, поберечь себя, не волноваться, не переживать. Вести спокойный и размеренный образ жизни. У вас, спрашивает, в последнее время никаких стрессов не было?

Он тогда задумался. Стрессы... Вот только что молился за прихожанку Марию, попавшую в аварию. А до этого молился полночи за сторожа Фёдора. Инфаркт у него приключился, у сторожа-то. А ещё на неделе привозили девочку больную, Настю, высокая температура держалась у неё целый месяц. Диагноз поставить не могли, и ребёнок погибал. Отслужили молебен, искупали Настю в источнике Казанской Божией Матери. Тоже молился за неё отец Савватий. Один, ночью, в своей келье. Привычная ночная молитва. Господь милосерден, пошла девочка на поправку. Когда молился, то слёзы текли по щекам и ныло сердце уже привычной застарелой болью. Стресс это или не стресс?

– Так были у вас какие-то стрессы? – не дождавшись ответа, переспросил пожилой врач.

– Нет, пожалуй. Не было. Обычная жизнь священника. Всё – как всегда, – ответил батюшка.

– Как всегда! – отчего-то рассердился врач. – У вас сердце изношенное, как у шестидесятилетнего старика, а вам ещё только сорок. Так вы долго не протянете!

Да, врач попался въедливый. Навыписывал кучу лекарств...

Одеваясь, отец Савватий приостановился, на секунду задумался, потом положил в карман пузырёк с таблетками. Зашёл в храм за Дарами, взял всё необходимое для исповеди и причастия и быстро, чтобы никто не успел окликнуть, спустился вниз с горы.

Спускаясь, охватил взглядом простиравшуюся равнину, леса, поля, Чусовую, готовую вскрыться. Апрельское солнце ласкало лицо, небо было высоким, весенним, ярко-голубым. Таял снег, а вокруг журчали ручейки и щебетали птицы.

Пока шёл к реке, думал о сёстрах – Клавдии и Нюре. Клавдии было за пятьдесят, а Нюре, наверное, под семьдесят. Когда-то семья их была большой.

Отец Савватий знал от Клавдии, что есть у них с сестрой ещё два младших брата. Они и сейчас приезжали в гости и почитали старшую, Нюру, за мать. А взрослые дети Клавдии называли Нюру своей бабушкой. Старшей в семье она стала давно. Была тогда Нюра девушкой на выданье. Но после трагической гибели родителей под колёсами грузовика пьяного совхозного шофёра замуж она так и не вышла. Заменила родителей сестрёнке и братишкам. В детдом не отдала, вырастила, воспитала, на ноги поставила. Клавдия очень любила старшую сестру и часто упоминала о ней батюшке.

По её словам, Нюра была труженицей. Строгой была. Слова лишнего не скажет. В храм она, невзирая на все просьбы младшей сестры, не ходила. Но Клаву отпускала. Сама в огороде да со скотиной, а сестру младшую отпустит. Скажет только: «Помолишься там за себя и за меня».

Отец Савватий вдруг вспомнил, как зимой Клавдия подошла к нему после службы расстроенная. Рассказала о том, как придумала читать сестре Евангелие, пока та вязала носки да варежки на всех родных. Клава начала с самого первого евангелиста, Матфея. И Нюра даже слушала её внимательно. Но когда дошли до главы про бесплодную смоковницу, возникла загвоздка. Клава прочитала с выражением, как Господь увидел при дороге смоковницу, как подошёл к ней, искал плоды и, ничего не найдя, кроме листьев, сказал ей: «Да не будет же впредь от тебя плода вовек». И смоковница тотчас засохла.

На этом месте спокойно вязавшая носок Нюра встрепенулась:

– Это что ещё за смоковница такая?

– Деревце такое, ну, инжир, – неуверенно ответила Клава.

– А почему плодов не было?

– Так ещё не время было собирать плоды...

– Так значит, она не виновата была?!

– Кто, Нюр?

– Да смоковница же эта! Не виновата! А засохла...

Нюра встала и, бросив вязание, ушла на кухню. Завозилась, задвигала кастрюлями. Клава услышала, как старшая сестра вроде бы всхлипнула. Это было так непохоже на строгую и всегда уравновешенную Нюру, что Клава бросилась на кухню, узнать, что же случилось. Но та отворачивалась и молчала.

Отец Савватий вспомнил, как тогда, после исповеди, Клавдия спрашивала у него про эту самую смоковницу: отчего, дескать, такая несправедливость, что вот засохла смоковница, хоть и не виновата. Просто не время было для плодов. А он, отец Савватий, растерялся и не нашёлся сразу, что ответить. А потом так и забыл об этом вопросе. Вот сейчас только и вспомнил, когда шёл к умирающей Нюре.

Задумавшись, батюшка и не заметил, как вышел к Чусовой. Река в этом месте была широкой – метров четыреста, не меньше. Дорога из брёвен, которую в этих краях называли лежнёвкой, была почти залита водой. Тёмная вода бурлила и по краям бревенчатого настила выплёскивалась на лёд через проталины, промоины. Отец Савватий оглянулся назад, посмотрел на свой храм, перекрестился и ступил на лежнёвку. Пошёл сначала медленно, стараясь не упасть, а потом ускорил шаг. На середине дороги он шёл уже почти по колено в воде и вслух громко молился, но почти не слышал звуков своего голоса, заглушаемого шумом воды, скрипом брёвен и каким-то далёким потрескиванием.

Избушка Клавдии была крайней, почти у берега. Когда батюшка вошёл в дом, сидящая у изголовья сестры Клавдия плакала. А лежавшая на постели пожилая женщина была бледной и неподвижной. Умерла? Не успел! А может, ещё жива?

Отец Савватий раскрыл Требник и, встав на колени, стал читать почему-то канон о болящем:

«Дщерь Иаирову уже умершу яко Бог оживил еси, И ныне возведи, Христе Боже, от врат смертных болящую Анну, Ты бо еси Путь и Живот всем...»

Рядом стояла на коленях и плакала Клавдия.

Когда он закончил и воцарилась тишина, батюшка смутился и поник: вот, канон за болящего читал, а тут надо было на исход души, наверное... Господи, прости такую дерзость!

– Батюшка... Это вы ко мне пришли?

Отец Савватий поднял голову, а Клавдия перестала плакать. Нюра открыла глаза и внимательно смотрела на них. И глаза эти были умные и добрые. Только очень страдающие. Батюшка прокашлялся и только тогда смог ответить:

– К вам, Анна. Может быть, вы захотите исповедаться и причаститься...

– Хочу. Хочу, батюшка, исповедаться. А причаститься, наверное, недостойная я... И ещё я хочу, чтобы Клава осталась. Потому что мне нужно её прощение...

– Нюрочка моя родная, да какое же тебе от меня прощение?! Да ты же... ты же... – всплеснула руками Клавдия.

– Подожди. Тяжело мне говорить. А сказать нужно...

Нюра помолчала, а потом продолжила еле слышным голосом:

– Когда родители наши погибли, я старшая осталась в семье. А я тогда любила очень одного паренька. Сергеем звали его. Да... И он меня любил... А как осталась я с вами, малышами, он ещё ходил ко мне пару месяцев, а потом сказал мне... Дескать, я тебя люблю так сильно, жениться хотел бы, но только детишек, вас то есть, Клава с малыми, надо в детдом отдать. Не потянем, дескать, мы с тобой, Нюрочка, детишек. А мы с тобой своих нарожаем. Понимаешь? Своих собственных! Вот встанем на ноги, выучимся и нарожаем!

А я ему говорю: «Так ведь и эти-то мои». Он и ушёл. А я очень плакала тогда. Сильно плакала я, Клавочка! А потом роптала я очень! И на Бога роптала... А как-то малые, Коля с Мишенькой, кораблики делали. Вот так же в апреле. Не так уж они и намусорили... А я осерчала отчего-то сильно... И ремнём их обоих, ремнём! А Мишенька совсем ещё маленький был, в рубашонке одной бегал, а пяточки голенькие. Маленькие такие пяточки, розовенькие... Так я и его пару раз хлестнула. А потом села на пол и чего-то стала рыдать... Они притихли, а потом Коля-то подошёл ко мне и, как взрослый, по голове погладил. А Мишенька сел рядом и тоже гладит меня по лицу, гладит. И говорит мне: «Мамася, мамася...»

Тихий голос Нюры задрожал:

– Я их ремнём, а они меня пожалели. А ещё по ночам были у меня мысли. Про Сергея. Про кудри его чёрные. Про то, что, может, и правда сдать детишек в детский дом... Очень я любила его. И хотелось мне замуж-то выйти... А они, детишки, и не знали про мысли мои чёрные... Отпусти ты мне этот грех, батюшка! Господи, помилуй меня, грешную! Клава, прости меня...

И ещё много грехов у меня. Воровка я, батюшка. Воровка. Я с фермы малым молоко воровала. И потом ещё картошку совхозную. А она вон, Клава-то, всё в церковь меня звала... А я всё думала, куда мне с грехами моими... Пусть уж хоть Клава ходит.

И ещё есть у меня обида тайная. На соседку нашу, Галину. Очень обижаюсь я на неё... Я ей про сына сказала, что, пьяный, он забор наш сломал мотоциклеткой своей. А она мне крикнула: «Ты вообще молчи, своих-то не нарожала, смоковница ты неплодная!» А я и не поняла сначала про смоковницу-то. Потом вот Клава мне прочитала про неё. Каюсь я, батюшка, чего там обижаться-то?! Как есть я смоковница неплодная...

Клавдия бросилась к сестре и заплакала:

– Нюрочка милая, да какая же ты смоковница неплодная?! Да ты же нам троим мать и отца заменила! Да ты же вырастила нас троих! А и сейчас всем помогаешь! И моим детям как бабушка! А Миша с Колей за мать тебя почитают! Нюрочка наша, не умирай, а? Не бросай нас, пожалуйста! Ну пожалуйста!

И ещё долго сидел батюшка в этом маленьком уютном домике, исповедал, потом причастил Нюру. Когда уходил, она, обессиленная, закрыла глаза и лицо её покрыла восковая смертельная бледность.

В коридоре пошептались с Клавой про заочное отпевание – чтоб позвонила, значит, когда отойдёт Анна.

Обратная дорога в памяти почти не задержалась, как-то быстро вернулся отец Савватий всё по той же лежнёвке. Сердце привычно уже ныло, а сырые ноги совсем застыли. В гору поднимался тяжело, и непонятно было, то ли это сзади доносился гул, то ли в ушах стучало от быстрой ходьбы. И он не сразу обратил внимание на собравшуюся на горе кучку своих прихожан. Они показывали руками туда, откуда он только что пришёл. И батюшка обернулся назад.

А там, где он только что прошёл, всё было совсем другим. Над Чусовой нёсся сильный треск, он всё нарастал, а потом вдруг прогремел мощно, как взрыв. На реке всё раскололось, задвигалось, льдины полезли друг на друга, а затем хлынула тёмная вода, разметав брёвна лежнёвки в разные стороны. Огромные, они летели в разные стороны так легко, будто какой-то великан играл с ними. «Ледоход», – как-то отстранённо подумал батюшка.

Люди, собравшиеся на горе, обступили его, наперебой брали благословение, спрашивали, откуда он идёт.

– Гулял, природой любовался, – уклончиво ответил отец Савватий и пошёл в дом. Он внезапно почувствовал сильную слабость. С трудом, непослушными руками снял в прихожей сапоги и прошёл в комнату, оставляя зеледеневшими ногами мокрые следы на полу.

Нужно было готовиться к вечерней службе.

Да молчит всякая плоть

Приближалась Пасха. Но встретить её отец Савватий не успел. На Страстной неделе ему стало плохо, и его прямо с вечерней службы увезли в больницу с подозрением на инфаркт.

Он, видимо, потерял сознание, потому что помнил всё какими-то урывками. Боль в сердце нарастала и не давала вздохнуть, а воздуху не хватало. Он уже не мог больше терпеть эту острую боль, а она всё росла. И вдруг отпустила, и он почувствовал своё тело лёгким и воздушным. Этой страшной боли больше не было, а он сам летел куда-то. Скорость полёта всё увеличивалась, его затягивало в тоннель, и он летел по этому тоннелю к ослепительному свету всё быстрее и быстрее.

«Я умираю, – подумал батюшка, – или уже умер... И ничего не успел. Покаяться толком не успел. О чадах своих и пастве толком позаботиться не успел. И вот хотел ещё ремонт в храме сделать... Тоже не успел».

Внезапно скорость замедлилась. Что-то мешало его стремительному полёту. И вот он парил где-то там, близко к этому ослепительному свету. Он всмотрелся. Что не пускает его? Какие-то люди. Он плохо видел их силуэты, а вот лица можно было разглядеть. Это были знакомые лица. Его чада и прихожане. Они что-то говорили ему. И смотрели на него с любовью.

Вот они, его чада, его постриженники. А вот Фёдор, сторож, и та самая прихожанка Мария, которая чуть не погибла в аварии. И девочка Настя. Вот Клавдия, по щекам текут слёзы. И ещё много других. Некоторые лица только мелькали, другие задерживались. Дольше всех рядом с ним была старушка, лицо которой казалось очень знакомым. Он никак не мог вспомнить, кто это. Потом вспомнил: Нюра, старшая сестра Клавдии, которая умерла недавно. Или не умерла? Нюра не отходила от него, и губы её настойчиво повторяли одни и те же слова, но он никак не мог их разобрать. И эта её настойчивость и взгляд, полный любви, удерживали его, не отпускали.

Потом он почувствовал, что теряет лёгкость, а ослепительный свет начал отдаляться. Он ощущал нарастающую тяжесть и внезапно услышал свой собственный стон. И с трудом открыл налившиеся свинцовой тяжестью веки.

– Он жив! Очнулся! – звонкий женский голос. Потом отец Савватий увидел белый потолок и склонённые над ним лица. Одним из них было уже знакомое лицо пожилого кардиолога. Потом батюшку долго мучили и теребили, без конца присоединяя и отсоединяя какие-то проводки и прочую технику.

После обследования кардиолог сел рядом с ним, посидел молча, а потом медленно сказал:

– Отец ты наш дорогой! А я думал: всё, потеряли мы тебя. Но ты, отче, меня не перестаёшь удивлять. Вот вчера вечером я видел, что у тебя был тяжёлый инфаркт. А сегодня с утра, по результатам обследования, – никаких признаков инфаркта! Понимаешь, чудо какое! Никаких! Я тебя смотрел несколько месяцев назад, у тебя сердечко...

– Помню, помню, – не выдержал отец Савватий, – изношенное...

– А вот сейчас оно у тебя каким-то чудом работает как совершенно здоровое... Не знаю, что и думать... Значит, так... Я полагаю, что ты у нас полежишь недельку, понаблюдаем тебя.

– Простите, а можно меня потом понаблюдать, после Пасхи?

В Великую Субботу отец Савватий служил литургию Василия Великого, и вместо «Херувимской» пели то, что поётся только раз в году:

«Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет; Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным».

Храм был полон. Из посёлка окружным путём приехал целый автобус его прихожан, сделав крюк в двести километров. Настроение у всех было предпраздничное. Ещё немного...

После службы, когда народ отправился в трапезную, к отцу Савватию подошли две женщины – Клавдия и живая и здоровая сестра её Нюра. Они присели втроём на скамейку в притворе, и батюшка сказал им, как он рад видеть их обеих в храме. Спросил у Нюры о самочувствии. Оказалось, что после исповеди и причастия она уснула и спала сутки, после чего встала и отправилась хлопотать по дому. Как будто и не собиралась помирать. А Клава сказала:

– Батюшка, мы так испугались за тебя! Так переживали, когда нам сказали, что со службы тебя увезли в больницу! Молились всем посёлком! И мы с Нюрой молились. Нюра спросила у меня, как молиться нужно. А я до того расстроена была, что только и вымолвила: вставай, дескать, со мной рядом на колени на коврик да говори: «Господи, исцели нашего батюшку!» Сама читала акафист Целителю Пантелеймону. Читала-читала и не заметила, как тут же, на коврике, и уснула. Просыпаюсь я, батюшка, – светает уже. Смотрю, а Нюра наша так и стоит на коленях. Поклоны бьёт да изредка что-то бормочет. Я прислушалась, а она, оказывается, повторяет одно и то же: «Господи, исцели нашего батюшку! Пожалуйста, Господи, исцели нашего батюшку!» Всю ночь молилась!

– Чего ты там выдумываешь-то! – с неудовольствием перебила её Нюра, покраснев. – Какую там всю ночь – ты проснулась, ещё и четырёх утра не было! Ещё и ночь-то не кончилась! Какая из меня молитвенница? Батюшка, не слушайте её!

У отца Савватия перехватило дыхание. Он откашлялся и, стараясь говорить спокойно и весело, сказал:

– Спаси вас Господи, дорогие мои! Пойдём-ка подкрепимся немножко!

А когда они встали, чтобы идти в трапезную, Нюра задержалась и тихонько сказала отцу Савватию:

– Батюшка, я вот тут думала всё. И не знаю, правильно ли... Я вот как думала: не время было той смоковнице-то... ну, неплодной. А Господь сказал, значит, дал ей силы. Бог – Он ведь всё может, так? И мёртвого воскресить, и по воде аки посуху... А она заупрямилась: дескать, то да сё, дескать, раз не сезон, так я и не обязана... Правильно я поняла, батюшка?

Отец Савватий улыбнулся:

– Да в общем правильно. Кто слишком рьяно защищает право смокв на «их» время, тот, пожалуй, и в своём ежедневнике не найдёт времени для встречи с Богом. Господь зовёт нас, а мы ссылаемся на то, что плодоносить рано, утомительно или просто не хочется. Господь готов сотворить, если надо, чудо, а мы стоим, бесчувственные, как то дерево. Она упрямая была, видно, смоковница та...

– Ага, упёртая...

– Понимаете, Господь если захочет, то побеждается и естества чин. Понимаете, Анна?

– Понимаю, батюшка. Вы только не болейте больше, ладно?

Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Смотри также
О бесплодной смоковнице О бесплодной смоковнице
Иером. Ириней (Пиковский)
О бесплодной смоковнице О бесплодной смоковнице
Проповедь в Великий Понедельник
Иеромонах Ириней (Пиковский)
Прошли почти четыре года служения Спасителя, в течение которых Он обильно поливал почву людских сердец «живой водой» Своей проповеди. Но смоковница иудеев осталась бесплодной.
Великий понедельник Великий понедельник
Библия, изложенная для семейного чтения
Великий понедельник Великий понедельник
Библия, изложенная для семейного чтения
В этот день Христос «взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла».
Почему Господь так рассердился на смоковницу? Почему Господь так рассердился на смоковницу?
священник Афанасий Гумеров
..."И сказал ей: да не будет же впредь от тебя плода во век; отныне никто да не вкусит от тебя плода! Слышали то ученики Его. И смоковница тотчас засохла". Мф. 21, 18-22. Почему Господь так рассердился на смоковницу, ведь она не виновата - "не время было собирания смокв"?
Комментарии
Елена21 октября 2012, 16:23
Замечательный рассказ. Читала со слезами. Как радостно, когда выздоравливают по молитве. Спаси Господи батюшку Савватия и Вас, Ольга. Слава Богу за все!!!!!!!
Наташа25 сентября 2012, 15:03
Проняло до слёз. Даже и не знаю, что ещё сказать. Хочется, очень хочется верить, что это - правда и в жизни так может быть.
Лидия20 апреля 2012, 14:23
Я часто сетовала на советское время, на безбожное воспитание, но однажды прочитала про Варвару - великомученицу. Ее язычник отец держал в башне, и про Бога она никогда не слышала. Но она имела чистое сердце, и Господь помог ей познать истину. Баба Нюра была из таких ,поэтому Господь помог и ей познать силу Божию. Слава Богу,что дает нам таких батюшек. Спасибо за рассказ.
Ирина23 марта 2012, 05:09
Какие чудесные Ваши рассказы, даже не знаю какой лучше - так все хороши. А какие полезные, для нашего спасения. И не хочется, чтоб заканчмвались - прочитала все, что нашла... Спаси Господи рабу твою Ольгу!
Любовь19 сентября 2011, 01:37
Огромное спасибо! Спаси и помилуй Господи,рабу Божью Ольгу! И всех нас грешных и правелных!
Максим22 апреля 2011, 22:41
Спаси Бог! Пусть больше будет Добрых и Верующих людей.
Ирина14 апреля 2011, 16:38
Спаси, Господи! Рассказ замечательный, добрый и светлый. Смоковница - аллегория, причем, ее бесплодность тем и подтверждается, что плодов никто с нее не собирал, поскольку не подошло еще время для сбора, т.е. их вообще не было, она не выполняла божественного предназначения, без которого пропадает всякий смысл существования. Господь взалкал, но искал плодов духовных, именно поэтому и переплетается образ бесплодной смоковницы с посещениями храма Божия, который превратили в вертеп разбойников вместо его божественного предназначения - быть домом молитвы Отца. Все дела, направленные не во славу Творца - бесплодны по своей сути.
Геннадий Гумилевский26 марта 2011, 05:06
Оля, спасибо Вам за Ваш прекрасный рассказ! И описание
батюшки прекрасное. Дай Бог каждому верующему иметь такого батюшку!
Я хотел бы, чтобы Вы, а также и другие прочитали о моём
понимании причины гибели бесплодной смоковницы и как надо
понимать верующим людям значения плодов в этой истории,
предназначенной Иисусом Христом для них.Пожалуйста, прочтите, набрав: http://www.proza.ru/2010/07/26/130
р.Б.Фотиния23 марта 2011, 17:05
Рассказы Ольги Рожнёвой, как всегда, хороши. Спасибо!
Janna23 марта 2011, 15:45
Spasibo sa kommentarij o Smokovnize, vopros ob etom meste is Pisanija sovsem nedavno vstal i peredo mnoj....i vot ,slava Gospodu, prozitav samezatelnij rasskas(osoboe spasibo avtoru ),zto -to potjanulo menja prozest i kommentarii, teper vse vstalo na svoi mesta...Blagoslaven Gospod , kotorij ne ostavljaet nas milostju svoeju i ne ostavljaet nas v nevedenii...
Евфросиния23 марта 2011, 13:46
Благодарю от всего окамененного сердца за столь трогательный и искренний рассказ, прежде чем прочитать его, я думала о нашем местном батюшке, как он живет ради людей, и вот, сразу же Господь послал такой вот рассказ. Спаси,Господи, и помилуй всех пастырей добрых Твоих и нас их молитвами, и меня грешную...
Олег22 марта 2011, 20:51
Спаси Христос!Такие рассказы очень нужны,они размягчают наши каменные сердца.
Ольга22 марта 2011, 16:47
Читаю и плачу, Спаси Вас Господи!
Александр21 марта 2011, 13:34
Спаси Вас Господи Ольга за рассказ. За те слова и смысл, которые так были нужны сейчас.
Евгения21 марта 2011, 12:47
Очень светлый и трогательный рассказ. Спасибо!
Иса21 марта 2011, 01:07
Спаси вас Господи. Какие вы счастливые люди что, православные и живете в России, цените то что имеете...
Ольга Балытникова20 марта 2011, 22:50
Спасибо за замечательный рассказ!
Вот только хотелось бы сказать пару слов о смоковнице. Не первый раз замечаю, что у жителей северных стран это место Евангелия вызывает недоумение, что, конечно, неудивительно, ведь на севере смоковницы не растут. А у нас на юге, в доме моих родителей, в саду была большая смоковница, все циклы ее жизни я знаю не понаслышке. Так вот, то, что обычно называют плодами смоковниц - на самом деле не плоды, а цветы. Тычинки с пыльцой находятся внутри мясистого сочного "плода", пчела, опыляющая цветок, попадает в "плод" через специальную дырочку, и через некоторое время после опыления "плод" превращается в настоящий плод, но инжир можно начинать собирать и есть и гораздо раньше опыления. А поскольку инжир - это цветы, они появляются весной на ветках даже раньше, чем листья! И к тому времени, когда вся смоковница покрывается листьями, "плоды" уже можно есть, они вырастают до достаточных размеров. То есть густая листва является признаком того, что на смоковнице есть съедобные "плоды". А смоковница из Евангелия, получается, "обманула" людей: листья раньше срока выбросила, а плоды - и не подумала. Наши батюшки обычно говорят, что эта смоковница - образ лицемера, который вроде бы выглядит как благочестивый христианин, ходит в храм, о духовном рассуждает, а на деле духовно бесплоден.
Надеюсь, эта информация кому-нибудь пригодится и разрешит чьи-нибудь недоумения!
Галина19 марта 2011, 21:33
Низкий поклон и сердечная благодарность Вам, Ольга, за замечательный рассказ! Читала Ваше произведение со слезами на глазах. И, думала: какие же мы счастливые люди, что у нас есть Господь, и лично знаю священников, которые никогда не жалеют себя ради ближних, ради прихожан.
Валентина19 марта 2011, 20:40
Слава Богу за Его милости и щедроты и чудеса в нашей жизни явленные. Спаси всех нас,посещающих и не посещающих церковь Господи - сердцеведец.Достойный пример для подражания в самоотверженном служении Господу и ближним по любви и состадательности.
Юрий19 марта 2011, 11:20
Отличный рассказ! Спасибо автору.
Татьяна19 марта 2011, 10:48
Спаси Вас Господи Ольга за чудный, дивный и поучительный рассказ!
Елена18 марта 2011, 23:23
Спасибо Вам, Ольга! Ваши рассказы как праздник для души: читала, и даже забыла, где нахожусь. Храни Вас, Господи!
Любовь18 марта 2011, 22:55
Какое замечательное повествование! Так светло на душе стало! Спасибо!
Елена18 марта 2011, 22:06
Низкий Вам поклон от всей души за Ваш замечательный рассказ. Храни Вас Бог.
Елена18 марта 2011, 19:41
Хорошие раасказы. Но смоковница не может быть "упёртой": нет у неё разума нашего. И виноватой она быть не может по той же причине% ни разума, ни воли, ни сердца не имеет. Хорошие раасказы. Но смоковница не может быть "упёртой": нет у неё разума нашего. И виноватой она быть не может по той же причине% ни разума, ни воли, ни сердца не имеет. Послужила же она нашему спасению, вернее, служит непрерывно и служить будет. на - вешка на нашем пути к Богу. Я это поняла в контексте заповедей блаженства в ожидании праздника Рождества. (Задумывалась и раньше. И никакие толкования меня не удовлетворяли вполне.)

Блаженны ясли, что Тебя вместили,
Астрологи, ведомые звездой.
Того ж хочу. Ты помоги усилью,
Единородный Боже, Боже мой!
Блаженно выносившее Тебя чрево,
Апостолы, узнавшие Тебя.
Того ж хочу. Блаженно древо,
Его же проклял Ты, нас возлюбя.
Блаженны ставшие Тебе сынами,
А с ними – убелившие сердца.
Того ж хочу! Едиными устами,
Единым сердцем Тебя славить до конца.
Блаженны те, кого Ты в Царствии утешил,
Алкавшие, – насытившись Тобой.
Того ж хочу! Без крыльев, ходом пешим
Его достичь, ведя незримый бой.
Блаженны знавшие, что значит милость,
А с ними – кроткие (как мало их сейчас!).
Того ж хочу. Блаженна милоть,
Её же сбросил Твой пророк с плеча.
Блаженны те, кого злословить будут,
А также поносить и гнать ради Тебя.
Того ж хочу, того ж хочу сугубо,
Единственного Бога возлюбя.
04.01.11
Наталия18 марта 2011, 19:16
Благодарю Вас за замечательный рассказ. А про смоковницу и мне было не понятно, а теперь прояснилось. Спаси Господи!
Илья18 марта 2011, 19:11
Спаси Вас Господи, раба Божья Ольга! Очень тронул рассказ...
Наталья18 марта 2011, 18:13
Читала и плакала. Даже не могу описать чувства, которые испытывала. Спасибо Вам, большое спасибо.
Наталья18 марта 2011, 17:15
Меня очень тронул этот рассказ,замечательно и сущая правда.
Наталья
Александр18 марта 2011, 15:12
Великолепно!
С Уважением,
Александр
Оля18 марта 2011, 14:41
Очень хороший и добрый рассказ.Спаси Господи Вас Ольга!
Надежда18 марта 2011, 12:52
С Великим постом! Спаси Господи за удивительный рассказ, я плака и умилялась.
Елена18 марта 2011, 11:34
Большое-большое спасибо, Ольга! Замечательные у Вас рассказы!
Наталья18 марта 2011, 09:54
Спаси Господи! Очень хорошие, добрые рассказы, как бальзам на душу.
Ольга18 марта 2011, 09:46
Плачу....
Рустик18 марта 2011, 09:22
Нет слов...Жизнь!!!
Ксения18 марта 2011, 07:17
Очень понравился рассказ,огромное спасибо
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×