Христианские мотивы в фильме кинорежиссера Андрея Звягинцева «Изгнание»

Кадр из фильма
Кадр из фильма
Начало XXI века ознаменовалось для отечественного кинематографа успехами на старейших и весьма авторитетных мировых кинофестивалях – Венецианском и Каннском. В значительной степени эти успехи связаны с именем режиссера Андрея Звягинцева. В 2003 году главный приз фестиваля в Венеции – «Золотого льва» – получил его фильм «Возвращение». Тогда же еще одним «Львом» («Золотой лев будущего») Звягинцев был отмечен за лучший режиссерский дебют. (Напомним, что за долгую историю Венецианского фестиваля отечественные картины получали главный приз лишь дважды: «Иваново детство» Андрея Тарковского в 1962 году и «Урга – территория любви» Никиты Михалкова в 1991 году). А в 2007 году актер Константин Лавроненко был удостоен «Золотой пальмовой ветви» кинофестиваля в Каннах за лучшую мужскую роль в новом фильме Звягинцева «Изгнание».

Естественно, успех названных картин на мировых кинофорумах привлек к ним повышенное внимание в России. Фильмы Звягинцева вызвали множество рецензий и отзывов как профессиональных критиков, так и обычных любителей кинематографа. Однако при этом тема христианских мотивов в фильмах Звягинцева и их значения в режиссерской концепции была рассмотрена довольно поверхностно. И если о фильме «Возвращение» можно найти хотя бы несколько работ, посвященных этой теме, то представленной на суд зрителя менее года назад ленте «Изгнание» не повезло: не столь многочисленные наблюдения касаются в основном только упоминаний о тех или иных библейских аллюзиях фильма без всестороннего анализа их смысла и внутренней связи друг с другом.

Между тем обе картины дают довольно оснований для того, чтобы поставить вопросы о христианской позиции режиссера и ее отражении в фильмах. Христианские метафоры, предлагаемые Звягинцевым зрителю, очевидны, но что скрывается за ними? Достаточно отметить, что разброс мнений на этот счет чрезвычайно широк: от оценки кинокартины «Возвращение» как «христианского кино, которое, не называя имени Христа, подталкивает к размышлениям о Боге», до точки зрения на него как на опасный фильм-подмену христианства, ибо он «под прикрытием внешних параллелей наполняет душу чужим», словно «ангел тьмы под личиной ангела света». Последнее суждение нам кажется излишне категоричным.

Какова же роль христианских мотивов в работах А. Звягинцева, и прежде всего в его ленте «Изгнание»?

Напомню вкратце сюжет фильма. Главный его герой, Александр, приезжает вместе с женой Верой, дочерью и маленьким сыном пожить какое-то время в старом отцовском доме за городом. Здесь, на родине Александра, Вера сообщает мужу, что беременна и будущий ребенок не его. Вскоре по настоянию Александра Вера соглашается сделать аборт, а когда операция совершена, героиня в отчаянии принимает смертельную дозу снотворного.

Эпизод, когда Вере делают аборт, – кульминация фильма. И именно эта часть картины наиболее насыщена христианскими аллюзиями. Аборт делается главной героине нелегально и дома, поскольку искусственное прерывание беременности официально запрещено (события происходят в условной стране, режиссер намеренно отошел от конкретного места и времени действия фильма). Дети на это время отправлены погостить в семью друга детства Александра, Виктора. Кадры тревожного ожидания главным героем исхода операции чередуются с кадрами, на которых его дети вместе с детьми Виктора собирают паззл картины Леонардо да Винчи «Благовещение», а затем читают отрывок из главы 13 1-го Послания апостола Павла коринфянам. Итак, о кульминации фильма.

Врачи приезжает вечером, после захода солнца. Все они одеты в черное. Их встреча с Александром, затем ожидание окончания операции происходит во тьме, лишь тусклое электрическое свечение немного рассеивает ее. И наоборот, дети собирают паззл в залитой ярким светом комнате, подчеркнуто светлы их одеяния и постели, в которые они ложатся, собираясь перед сном послушать отрывок из Нового Завета. Очевидна игра контрастов, неслучайно и то, что героями эпизода становятся дети.

«Я свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме», – говорит Спаситель (Ин. 12: 46), а Его ученики продолжают раскрывать сущность света: «И вот благовестие, которое мы слышали от Него и возвещаем вам: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы. Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине;если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом…» (1 Ин. 1: 5–7). Для христианства характерно противопоставление света, который озарил человечество с приходом в мир Христа, и тьмы, оставшейся в той, отравленной первородным грехом жизни. Апостолы неоднократно писали о Боге, излучающем нетварный свет и являющимся Светом, и враждебной Ему тьме. Тьма – один из ярчайших символов антихристианства, который сосредотачивает в себе и безнравственность, и враждебность, и порочность невежественной жизни, и, главное, отсутствие любви. Похоже, именно такая тьма окутывает того, кто принял решение об аборте, и тех, кто проделал эту операцию. Не стоит лишний раз напоминать, что, с точки зрения христианской этики, аборт есть убийство, ибо он направлен против существа хоть и не рожденного, но уже являющегося человеком, в момент зачатия обретшего бессмертную душу.

И вот контрастом с тьмой и людьми, одетыми в черное, – дети, показанные в светлых комнатах в светлой одежде. Почему именно дети? Наверное, потому, что о них Христос сказал: «Таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него» (Мк. 10: 14–15). Они – чистые духом и сердцем, достойные войти в Царствие Небесное, – как лакмусовая бумажка, которая проявляет страсти и пороки взрослых, самих себя отдаляющих от Царствия Любви. Характерный эпизод: думаю, не случайно в фильме Александр вынуждает Веру согласиться на аборт во время прогулки в том же лесу, где несколькими днями ранее гуляли его сын и дочь Виктора – маленькие мужчина и женщина; они с горечью рассказывали об обидах, которые причиняли друг другу их родители, и сошлись на том, что не знают, почему мамы и папы ведут себя так.

Вера отвечает мужу, требующему, чтобы она избавилась от беременности: «Делай скорее, что ты задумал». За ее словами видится парафраз евангельских слов Христа, обращенных к Иуде во время тайной вечери: «Что делаешь, делай скорее» (Ин. 13: 27).

И в тот же вечер, когда происходит убийство нерожденного ребенка, дети – те, которых «есть Царствие Божие», – приобщаются к христианской культуре и христианским истинам. Они собирают паззл, иллюстрирующий одно из центральных событий христианской истории: ангел Господень приносит весть, что, по Божественной благодати, в мире зачалась еще одна человеческая жизнь, и какая! – Сына Божия Иисуса Христа. Трагизм эпизода фильма многократно усиливается тем, что в момент смерти человека, ребенка Веры, вспоминается благая весть о рождении Сына Человеческого, Того, Кто придет в мир, чтобы спасти всех и каждого именно от смерти и даровать жизнь вечную. Сцена завершается чтением текста Нового Завета. Девочка по имени Фрида зачитывает строки из Послания апостола Павла, которые считаются классическим объяснением сущности христианской любви: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.Если имею [дар] пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что [могу] и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,не радуется неправде, а сорадуется истине;все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13: 1–7).

Кажется неслучайным, что в фильме чтение отрывка заканчивается именно 7-м стихом. 8-й стих главы 13 1-го Послания апостола Павла коринфянам содержит слова, часто употребляемые как девиз христиан: «Любовь никогда не перестает». А ведь именно любви по отношению к ближним, в первую очередь к собственной семье, так не хватает героям фильма: и Александру, и Вере, и брату Александра Марку, «вдохновляющему» главного героя на злое дело – убийство ребенка. Поистине, пропасть и тьма отделяют человека, в сердце которого нет любви, от Бога, движимого любовью и Самого представляющего любовь…

И еще одна деталь, которую можно считать ключом к пониманию фильма. Кадры чтения детьми Евангелия предваряются крупным планом разворота Библии, которая заложена закладкой, на которой – фрагмент фрески Мазаччо «Изгнание из рая». (Следует отметить, что перед нами «фирменный почерк» режиссера в представлении христианских метафор: в фильме «Возвращение» семейная фотография хранилась братьями в Библии, заложенная между страниц с иллюстрацией «Авраам приносит в жертву Исаака», которая также какое-то время показывается крупным планом). Почему первые люди были изгнаны из рая, всем хорошо известно. Адам и Ева лишились возможности пребывать в доме Бога-Отца за то, что нарушили Его заповедь и направили во зло дарованную им Создателем свободу. Появление в картине иллюстрации этого события неслучайно. Конечно же, метафору изгнания из рая следует связать с тем, что произошло в доме главного героя фильма. Там, где Александр сам обрел жизнь, он же лишает жизни своего ребенка. В его воле было простить жену, принять ребенка, но он не делает этого и, решившись на убийство, распоряжается своей свободой вопреки нравственным требованиям и Божественному закону. Позже, в конце фильма, выяснится, что не появившееся на свет дитя было плотью и кровью Александра. Преступление Александра тем страшнее, что происходит в доме того, кто ему даровал жизнь, – его отца. А ведь главный герой фильма рассчитывал, что после избавления от ребенка (именно так он говорил Вере: «Давай избавимся от него!») они с женой начнут все сначала. Но выходит все по-иному (как и у вкусивших запретного плода Адама и Евы), решение оказывается ложным и оборачивается жуткими последствиями: гибелью жены, смертью своего (а не чужого) ребенка, кощунством по отношению к памяти отца… Сопоставим название фрески Мазаччо с названием фильма. Фильм А. Звягинцева о том, как человек сам себя обрекает на изгнание – от Бога и людей…

Характерный эпизод: после посещения могилы отца, накануне трагических событий, Александр решительно подходит к кладбищенской церкви и пробует зайти внутрь, но дверь заперта. Этот эпизод единственный в фильме, когда зрителю явно представлена линия «главный герой – Бог», больше нигде так напрямую это не проявится. Но церковь – «дом Господень» – оказывается недоступной для Александра.

Между тем ни кульминационный эпизод фильма, ни вся картина в целом не оставляют ощущения безысходности. У нас есть все основания считать, что с главным героем произойдет преображение, и, пережив муки совести, преодолев страшные ошибки, он, тем не менее, вернется из своего изгнания. Одним из главных символов этой надежды является оживший ручей, который когда-то тек к родительскому дому, но потом пересох. В начале фильма сын Александра узнает от него, что когда тот был ребенком, то есть в период своей чистоты и открытости перед Господом, он видел, как течет ручей, а теперь вода иссякла, и он не знает почему. И вот после похорон Веры, в момент душевных страданий Александра начинается ливень, ручей снова пробуждается, вода устремляется к дому. Довольно продолжительное время зритель может наблюдать разливающуюся от истока воду, течение которой снято на медленно движущуюся камеру – как у Тарковского. Конечно, вода – символ не только христианский. Это символ жизни и возрождения в большинстве культур и религиозных традиций. Но, учитывая значительные христианские мотивы в картине, можно видеть библейскую метафору и здесь. И как не вспомнить слова Христа, обращенные к самарянке: «Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4: 14). Или к Никодиму: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3: 5). Именно в момент крещения человека в воде Святым Духом уничтожается первородный грех. На пороге очищения от греха находится и Александр. В целом следует отметить, что внимание к символике воды также является фирменным режиссерским знаком А. Звягинцева. Весьма значимым образ воды был и в ленте «Возвращение», причем также в развязке фильма.

Символ возвращения к горнему миру можно увидеть и в имени девочки, читающей Послание к коринфянам, – Фриды. Имя восходит к древнему германскому корню, обозначающему «мир». Чтение ребенком с таким именем отрывка о евангельской любви в то самое время, как делается аборт, равно как и то, что именно дети воплощают в фильме антитезу беззаконию, вполне можно рассматривать как указание на возможное примирение с Богом того, кто стал зачинщиком беззакония. Кстати, тема значения имен в «Изгнании» интересна сама по себе и заслуживает особого рассмотрения. Лишь несколько штрихов.

Имя главного героя – Александр – переводится как «защитник людей». Но он, лишившийся любви, а вместе с ней и ее важнейшего проявления – жертвенности, без которой невозможна настоящая защита ближнего, превращается из защитника семьи в убийцу. Имя главной героини – Вера – говорит само за себя, и в фильме заметно, что она старается жить верой; но одной веры недостаточно, вера, по словам апостола Павла, должна «действовать любовью» (см.: Гал. 5: 6), а любви у Веры тоже уже не осталось, и ее неподкрепленная вера окончательно затухает, после чего она решается на самоубийство. Имя брата главного героя – Марк – означает «сухой, увядающий», и именно таким предстает он в картине. Александр еще пытается сохранить в себе человечность, его брат – уже нет. Характерен диалог между ними, когда Александр обращается к Марку за советом, как поступить в сложной ситуации после признания жены:

«– Господи!.. Что происходит, Марк? Что с нами такое?

– Что происходит, то и происходит. Игра…»

Затем Марк дает совет, какой может дать лишь человек, лишенный всяких нравственных устоев:

«– Что ты ни сделаешь, все будет правильно. Хочешь убить – убей, пистолет в комоде наверху… и это правильно. Хочешь простить – прости… и это правильно».

Во время разговора выясняется также, что Александр не хочет потерять своих детей. И у Марка есть дети, но он лишился их и приучил себя к мысли, что они не существуют. По его разумению – «и это правильно». Да, наверное, проще жить с утратой способности к различению добра и зла; менее трепетно сердце, потерявшее любовь, но это путь увядания, это очерствение души. Сухое равнодушие Марка в сравнении с тлеющим угольком живой души Александра заметно также и в разном отношении братьев к своему прошлому. В самом начале фильма Марк предлагает Александру продать отцовский дом: «все равно без толку стоит», на что Александр отвечает: «Может, и не без толку».

И еще один пример того, что фильм оставляет нам надежду на возрождение души главного героя. Фильм начинается и заканчивается кадрами одного и того же пейзажа – поля с отдельно стоящим на нем раскидистым деревом. Но если в начале фильма поле предстает только вспаханным, ни одного расточка не пробивается сквозь землю, то заканчивается картина уборкой урожая. Разумеется, перед зрителем режиссерский ход, и в связи с этим можно вспомнить два новозаветных сюжета. Во-первых, притчу Христа из Евангелия от Марка, отсутствующую в других Евангелиях: «…Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю; и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» (Мк. 4: 26–29). И еще одну, близкую ей: «Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мф. 13: 31–32). Традиционно смысл первой притчи видят в том, что Божий Промысл часто бывает не заметен, причем не только для окружающих, но и для самого человека, и только потом зримо расцветают его плоды. А вторая притча говорит о том, что Царствие Небесное, благодать Божия будут пребывать и множиться в человеке, если он станет прилагать усилия в стремлении к Богу. Мы не знаем дальнейшего пути главного героя, но мы знаем, что он пережил, догадываемся о состоянии его внутреннего мира и видим явные намеки грядущего преображения.

Сквозь призму христианских метафор дана и линия отношений Александра-отца с его детьми. Дочь главного героя зовут Евой; в фильме есть сцена, когда Вера просит Еву принести ей яблоко. Сына зовут Киром. Сын не назван именем первого человека, однако присутствует намек на то, что он сопоставляется именно с Адамом. В одном из эпизодов фильма знакомый Александра водит Кира по ферме и предлагает ему дать имя недавно родившемуся осленку. Вспомним, как Адам должен был наречь имена всякой твари: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел [их] к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Быт. 2: 19).

Тема семейных ценностей, гармонично переходящая на иной уровень – полноты жизни человека вообще, звучит в диалоге Веры и Лизы, жены Виктора – друга Александра. Лиза (Елисавета – «почитающая Бога») обращается к Вере с вопросом, не собираются ли они с мужем родить третьего ребенка, и, не дождавшись ответа, добавляет: «Надо бы еще одного-то. Бог любит троицу». У самой Лизы трое детей, при этом муж хочет четвертого, она – нет, и в целом их отношения с мужем складываются непросто, но необходимость троих детей в семье представляется для нее больше чем нормой, естественным и необходимым ходом вещей. И именно в эту семью Александр отправляет Кира и Еву, именно там вместе с детьми Лизы и Виктора они собирают паззл картины «Благовещение» и слушают Новый Завет.

Следует обратить внимание и на музыку, которая была использована в фильме. В числе музыкальных произведений – несколько сочинений крупнейшего эстонского композитора современности Арво Пярта. Композитор – православный христианин (в крещении носит имя Арефа), его творчество не просто проникнуто религиозным мотивами: музыка Пярта оценивается именно как духовная, а ее автор называется современным духовным композитором. «В его лице мы — едва ли не впервые в послебаховскую эпоху — встречаем композитора, чье творчество религиозно мотивировано и чей музыкальный язык укоренен в церковной традиции… Богатство внутреннего духовного опыта, приобретенное композитором благодаря участию в тaинственной жизни Церкви, в полной мере отражается в его музыке, которая духовна и церковна и по форме, и по содержанию»[1]. Видимо, неслучайно наиболее акцентирован в фильме «Канон покаянен» – самое известное творение Пярта. Режиссер дает еще один намек на перемены, происходящие с героем, и его возможное будущее преображение.

Конечно, я не претендую ни на полноту своих замечаний, ни на лавры понявшего совершенно все из того, что хотел сказать зрителю режиссер через обращение к христианским метафорам. И, естественно, я не могу, да и не хочу выносить окончательный вердикт: мол, перед нами истинно христианское кино. Уже довольно было сделано выводов, как правило, поверхностных и при этом пеняющих Звягинцеву, что его главная цель – проповедь, что он якобы намерен экранизировать весь Новый Завет. И даже совсем странных оценок творчества режиссера, называющих фильм «Изгнание» «библейским нуаром», то есть библейской «чернухой»… Диакон Андрей Кураев, проанализировав однажды с точки зрения богослова фильм Кэмерона «Титаник», заключил: вдумчивый просмотр может стать настоящим подарком, подтолкнуть к более глубокому, осмысленному и яркому видению окружающего нас мира. Воистину, «для религиозного взгляда любая вещь больше самой себя. Все становится символом. Все указывает за свои пределы. И камень, и фильм…»[2] И столь насыщенное библейскими аллюзиями творчество Звягинцева в целом, сложный, красивый фильм «Изгнание» в частности как раз и подталкивают к работе мысли, а вслед за тем и к углубленному самопознанию. А это, полагаю, и является критерием настоящего искусства.


[1] Иларион, епископ Венский и Австрийский. «Скучает душа моя о Господе…» // Церковный вестник. 2005. № 16–17 (316–317). http://www.tserkov.info/numbers/art/?ID=1545

[2] Андрей Кураев, диакон. Школьное богословие. СПб., 2000. С. 94.

Аркадий Тарасов

26 июня 2008 г.

Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×