«Церковное служение имеет вечное сотериологическое значение»

Андрей Тихонов

– Причина поступления в семинарию может быть только одна – искреннее желание служить Богу, ближнему, желание помочь людям обрести Господа и Церковь. Это и стало для меня в определенный момент самым главным.

– А как отнеслись родители и близкие к вашему решению?

– Мои родители никогда не ограничивали меня; напротив, они говорили, что это моя жизнь, и я сам должен сделать свой выбор. Они всегда давали мне понять: благодаря тем знаниям и навыкам, которые я уже получил к моменту окончания общеобразовательного учреждения, я смогу самостоятельно найти свой дальнейший жизненный путь. При этом им, как любым верующим людям, было очень радостно, что, поступая в семинарию, я избираю служение Богу. В общем, они всячески старались меня поддерживать. А вот со стороны бабушки было некое непонимание. Она только воцерковляется, поэтому сначала она не до конца понимала, что такое семинария, и относилась с большой опаской к тому выбору, что я сделал. Но прошло некоторое время, и мои рассказы, а также фотографии дали ей более полную картину, и она искренне обрадовалась, что я получаю духовное образование.

– Изменились ли ваши отношения со светскими друзьями после того, как вы стали студентом духовной школы?

– Большинство моих друзей – люди церковные. К тому же, мое решение учиться в духовной школе, чтобы в дальнейшем стать священником, не было спонтанным, а зрело с самого детства. То есть для друзей мое поступление в семинарию не было неожиданным, и наши отношения не изменились. Но, конечно же, ко мне стали чаще обращаться с вопросами, касающимися тех знаний, которые я получаю (это естественно). Люди задают самые разные вопросы: богословского, нравственного, церковно-исторического характера. Отвечать на них мне очень радостно, хотя я и чувствую большую ответственность.

– Какие трудности пришлось преодолеть в начале обучения в духовной школе?

– Знаете, я не замечал трудностей. Немного привыкнуть пришлось разве что к новому ритму жизни. Но ведь вся наша жизнь подчиняется определенной логике. В семинарии это, прежде всего, учебный процесс, график послушаний. А главное – уникальный молитвенный ритм. Безусловно, все это накладывает отпечаток на внутреннее устройство души, на те процессы, которые в ней происходят.

– В этой связи хочется спросить: какие вопросы решает для себя молодой человек, когда учится в семинарии?

– Я думаю, речь идет не столько о вопросах, сколько о выводах. Каждый семинарский год становился для меня ступенью взросления. Обращая свой взгляд на пройденный путь, я не могу не осознавать, что очень сильно изменился под воздействием семинарской среды, под влиянием тех людей, которые здесь преподают, которые воспитывают нас. Если говорить о 1-м курсе, он для меня имел огромное значение. До прихода в семинарию я просто знал: Промысл Божий есть. А отучившись один год, я внутренне, на своем опыте почувствовал живительное действие Промысла Божия. Так я пришел к выводу – твердому, прочувствованному: всегда во всех обстоятельствах нужно просить у Господа только одного, молиться только одной молитвой. Молиться о том, чтобы Бог простил мои грехи и сделал так, как Он считает правильным и нужным для меня. А все остальное приложится. Это очень важно понять: «Не так, как я хочу, но как Ты хочешь, и да будет во всем воля Твоя». И вот это осознание укоренялось во мне год от года. Я всегда старался и стараюсь приучать себя жить так, чтобы за все благодарить: за скорби, за радости, часто незаслуженные, но которые Господь по Своей милости дает, – и не переставая постоянно просить: «Господи, да будет Твоя святая воля». Что может быть важнее такого осознания?!

– В духовной школе существует жесткая административная иерархия, и ключевыми фигурами в ней являются дежурные помощники проректора. Легко ли вы находили с ними общий язык?

– В течение пяти лет поменялся не один дежурный помощник. Но я хорошо запомнил одну из наших первых бесед с администрацией семинарии – и это был разговор с монахом Николаем (Муромцевым). Он человек простой, не привыкший оперировать высокими понятиями. Но как искренне, по-отечески он с нами проводил эти первые беседы! И мы почти сразу – в шутку, конечно, – между собой стали называть его «семинарской мамой». А нашим «отцом», без сомнения, всегда был ректор семинарии – наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов). Хочется также отметить диакона Антония (Новикова). Когда я только начинал учиться, он уже был старшекурсником, и нам поручили совместное послушание. Я развешивал по монастырю расписания богослужений. Он стал тогда для меня разумным советчиком, добрым наставником в сложных ситуациях. Безусловно, со временем отношения менялись, мы взрослели и, естественно, становились более самостоятельными, но те первые ощущения живы до сих пор.

К сожалению, мы доставляли много беспокойства нашим дежурным помощникам, за что должны просить у них прощения. Им часто было с нами непросто.

– В семинарии изучается много предметов. Наверняка есть такие, к которым вы испытывали наибольший интерес.

– Конечно, такие предметы есть – без этого, по-моему, нельзя, если человек искренне выбрал свое поприще. Приоритеты существуют всегда, и они в целом положительно влияют на наше внутреннее развитие. Самым моим любимым семинарским предметом стало церковное искусство. Я с детства стремился к эстетике, к красоте. И данная дисциплина очень глубоко меня заинтересовала, увлекла своей бездонностью. Именно поэтому я решил изучить ее более детально. Кроме того, меня всегда привлекали исторические дисциплины. И за это я благодарю наших замечательных преподавателей: Алексея Константиновича Светозарского, Игоря Петровича Шаповалова, Ольгу Юрьевну Васильеву. Хочу отметить, что наши наставники – не только великолепные специалисты, но и талантливейшие педагоги. Они так искусно преподносят материал, что их предмет невозможно не полюбить. Примером для меня в этом смысле служит священник Вадим Леонов. До него догматическое богословие у нас читал другой преподаватель, и дисциплина нам казалась очень непростой, она даже тяготила нас. А вот благодаря отцу Вадиму мы полюбили догматику, и она стала настолько ясной, очевидной, необходимой для нашей духовной жизни и будущего служения, что данный предмет вышел на первый план, как это и должно быть в духовном образовании.

– Любой учебный курс заканчивается либо зачетом, либо экзаменом. Каковы ваши воспоминания о сессиях?

– Сессия – это непростое время для студента. Прежде всего, меняется режим, потому что появляются дни, когда нет занятий и все готовятся к тому или иному экзамену. Несколько меняется и внутренняя духовная жизнь, не всегда, к сожалению, успеваешь полностью вычитать правило, которое получил от духовника. Бывает, что спать ложишься ближе к утру. Ситуации складывались разные. Знаете, мне очень помогало при подготовке к экзаменам и зачетам понимание главной идеи, которую закладывал преподаватель в читаемый курс.

Хочу вспомнить один интересный случай, который произошел со мной, когда я учился на 1-м курсе. Помню, был один из самых сложных экзаменов – по истории Русской Православной Церкви. Предмет читался блестяще Алексеем Константиновичем Светозарским. Но при этом он весьма строгий экзаменатор. Я помню, что уже многие ребята прошли, так сказать, этот экзаменационный путь – и, к сожалению, не все удачно. Тогда я решил пойти в храм, чтобы помолиться преподобному Сергию и другим святым. Я говорил: «Вот, Господи, сейчас я недостоин, я плохо знаю материал, Господи, да будет Твоя святая воля. Может, мне для смирения надо будет получить неудовлетворительный балл, пусть так и будет». Я молился, чтобы Господь дал мне то, что мне сейчас нужно. И у меня еще оставалась буквально минутка, чтобы зайти в келью, где я повторил один из билетов. И когда я пришел на экзамен, мне достались именно эти вопросы. Конечно же, для меня это было чудом, радостью. Экзамен я сдал успешно – на «четверку». Я ликовал, поскольку почувствовал, как Господь ведет меня за руку по жизненному пути. Это, наверное, самое яркое воспоминание о сессиях.

– Все студенты-семинаристы произносят учебные проповеди. Чем запомнился вам первый опыт?

– Предмет гомилетика, в рамках которого и предполагается произнесение проповедей, интересовал меня еще с 1-го курса. Поэтому я с искренней, неподдельной радостью встретил его на третьем году обучения в семинарии. Я уже давно мысленно представлял себе, как я составляю проповедь. Что можно сказать человеку, как это сделать, как правильно преподнести ту или иную тему. Мне кажется, особую роль играет здесь то, с каким чувством, настроением человек говорит свою проповедь. Для меня лично очень важно, чтобы все произносимые слова исходили из сердца. И первая моя проповедь на самом деле писалась не как обычная работа. Сначала я про себя все проговаривал, представлял, как это произносится, а уже потом перенес текст на бумагу. Моя первая проповедь, как и все последующие, была посвящена теме христианской любви. Для меня эта тема имеет очень важное, ключевое значение. Разумеется, во всех мои проповедях есть выводы, которые – так уж получилось – дополняют друг друга. Подводя итоги своих проповедей, я постепенно понял одну чрезвычайно важную вещь. Господь есть действительно бесконечная, бескрайняя и необъятная любовь – отеческая любовь к человеку. И вот именно об этой любви и только о ней как о главном и хотелось всегда говорить. Темы мы изучали разные: любовь к ближнему, к Богу, любовь Бога к человеку. Изучали по-разному, но идея всегда была одна: все эти отношения в своем центре должны иметь именно любовь – чувство, которое управляет внутренним настроем и жизнью человека. На эту тему хотелось писать снова и снова, потому что было живое желание донести огонь этой любви. Мне хотелось поделиться этим благодатным теплом с людьми, которые слушали мои проповеди сначала в трапезной, а затем и в храме.

– Среди своих любимых предметов вы назвали церковное искусство. По этой дисциплине вы написали две курсовые работы, а сейчас готовите дипломное сочинение. Расскажите об этом.

– Да, действительно, я буквально стал жить этой работой. А дело начиналось так. Наша семинария поддерживает добрые, дружеские отношения с художественной академией. Как-то раз нам предложили вместе поехать на один из «объектов» (такова техническая терминология реставраторов) древнего Пафнутиево-Боровского монастыря. По словам студентов-искусствоведов, это был совершенно удивительный памятник, очень интересный. Мы должны были тогда не просто поехать и посмотреть на процесс реставрации снизу, с уровня пола, а подняться на леса и наблюдать восстановление изнутри. Итак, мы увидели фресковый ансамбль вблизи. Нашему взору открылось то, что недоступно молящемуся, который стоит в храме. В общем, этот памятник меня просто потряс, потрясла его красота, внутренняя духовная наполненность и глубочайший символизм древнерусской живописи. И я решил написать курсовую работу о фресках Пафнутиево-Боровского монастыря, хотя сначала выполнение задуманного мне казалось нереальным. Но меня очень поддержала Наталья Зараменская – тогда еще студентка, а сейчас младший научный сотрудник Третьяковской галереи. Она пообещала, что будет мне помогать и направлять меня в этой работе. Все это вселило в меня смелость, и я взялся за тему, посвященную фрескам Пафнутиево-Боровского монастыря. Со временем у меня завязалась дружба с реставраторами, и я даже стал их сотрудником. Так, будучи библиотекарем, я помогал им в выборе того или иного материала для восстановления утраченных фрагментов. Это была настолько увлекательная работа, что я сразу же после окончания последней лекции буквально бежал на Киевский вокзал, садился в электричку, ехал полтора часа, затем еще полчаса на маршрутке от города Балабанова до поселка Роща, а там десять минут надо идти через лес – через величественный сосновый бор. И вот я спускаюсь по крутому спуску – и передо мной монастырь. Я буквально взлетал на леса и работал с упоением до 7–8 часов вечера, до тех пор, пока нужно было собираться обратно, чтобы успеть в семинарию к отбою – к 11 часам. Дорога назад почти никогда не обходилась без приключений, но все восполняла радость от работы, от прикосновения к святыням. Конечно, это чудо, что мне удалось написать свою работу на 3-м курсе. Пришлось с нуля изучать всю искусствоведческую терминологию. Я чертил много схем, составлял программы росписи, намечал ее композицию и содержание. Моя первая курсовая работа была сырой, тем не менее, она превышала установленный объем, составив 65 страниц текста. Текста выстраданного и очень быстро написанного, так как я весь первый год регулярно ездил в святую обитель, поднимался на леса, смотрел, записывал, чертил схемы. Писать для меня не составило особого труда, поскольку фрески стали для меня очень дорогими: я просто писал о том, о чем постоянно думал. Я тогда кратко представил фрески, рассказал об их истории, этапах реставрации и т.д. Понятно, что многие мои наблюдения могли показаться людям с искусствоведческим образованием хрестоматийными, но я тогда постоянно открывал для себя что-то новое. На 4-м курсе я решил сравнить памятники Боровского монастыря с аналогичными фресками, которые созданы в XVII веке. И я пришел к очень важному для меня выводу: оказалось, что они по своему художественному уровню, по степени мастерства в известной мере превосходили знаменитые фрески Успенского собора и храма Ризоположения в Московском Кремле. В дипломной работе полученные мною выводы будут обобщены и дополнены. Моя тема сформулирована так: «Фрески собора Рождества Пресвятой Богородицы Пафнутиево-Боровского монастыря и живописные традиции школы Дионисия. Идейное содержание и художественные приемы». То есть угол зрения перемещен в сторону стилистики, композиции и художественных приемов. Дело в том, что фрески в предыдущем, более раннем храме обители расписывал Дионисий – известный иконописец, который блестяще владел всеми художественными приемами того времени. И мне интересно посмотреть, какие из них были унаследованы в росписи Рождественского собора Пафнутиево-Боровского монастыря 1644 года. Таким образом, я подвожу определенные итоги, суммирую все свои знания о данном памятнике, заканчивая тем самым свое студенческое исследование.

– Очевидно, что в семинарии очень много времени отводится на духовное воспитание. Расскажите, пожалуйста, о ваших духовниках, о том, какую роль они сыграли в вашем становлении.

– Вновь я скажу о промыслительности всего, что происходит в нашей жизни, о водительстве Божием, которое постоянно ощущается. Именно оно и привело меня к таким опытным духовникам, как иеромонах Иов (Гумеров) – насельник Сретенского монастыря, протоиерей Иоанн Вавилов – настоятель храма преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках и архимандрит Тихон (Шевкунов) – наместник Сретенского монастыря. Они всегда советовали мне полагаться на волю Божию. От них я получил богатейшие знания святоотеческого наследия; они делились со мной поучительными деталями своей жизни. И к ним я могу обратиться только со словами самой теплой благодарности.

– Многое для духовного становления человека дают паломнические поездки, которыми славится Сретенская семинария. Какие святые места вы посетили за прошедшие пять лет?

Чтение Апостола во время литургии под открытым небом в лагере «Патриот»

Но, пожалуй, самое незабываемое впечатление я получил от поездки на Святую Землю. Это одно из ярчайших событий в моей жизни. Я до сих пор не верю, что побывал в этом месте. Я узнал для себя немало нового, но важнее всего то состояние души, которое я бережно храню в своем сердце. Радость приобщения к святыням земли, по которой ходил Спаситель, нельзя сравнить ни с чем. Неслучайно, когда мы вошли в Иерусалим, мы потеряли чувство времени – и это обычное ощущение всех паломников. Те же камни, древние здания, которые были 2000 лет назад! История как бы останавливается в этом городе. Мне не забыть Божественную литургию, на которой мы присутствовали в храме Гроба Господня и приобщались святых Христовых таин. Величественная картина ночной службы, греческие слова, чередующиеся с церковнославянскими, замечательное пение нашего семинарского хора… Я до сих пор не могу выразить словами все радостные, светлые чувства, охватившие меня на Святой Земле, – многое осталось только в глубинах души.

– Какие послушания вы несли, обучаясь в духовной школе?

– На начальных курсах я нес послушание у игумена Киприана (Партса) в просфорне. Это была серьезная школа смирения. И отец Киприан был одним из тех, кто больше всего повлиял на осознание промыслительности жизненных событий. Я берегу в своей памяти время общения с этим прекрасным священником. Мы говорили только о самом главном – о спасении души. Конечно же, такие беседы настраивали на определенный молитвенный лад. Послушание исполнялось только с молитвой: ее читал вслух кто-нибудь из просфорников либо мы слушали магнитофонную запись. Выпекать просфоры очень непросто. Я помню неописуемую радость, когда на Страстной седмице мне впервые удалось испечь большую богослужебную просфору. Это целое искусство. Необходимо правильно скатать тесто, оно должно определенное время находиться в расстоечном шкафу, потом надо правильно «склеить» две части просфоры. Я радовался тогда тому, что у меня есть возможность поучиться. Я убежден: навык работы в просфорне обязательно пригодится в будущем священническом служении.

С 3-го курса я несу послушание в библиотеке. Я достаточно долго входил в курс дела, но мне очень понравилось, и эта работа стала мне в радость. Я подолгу задерживался в читальном зале. Мне за эти три года пришлось обрабатывать много книг – и это послушание стало частичкой моей жизни. Знаете, у меня всегда получается так, что я сердцем прикипаю к выполняемому делу, послушанию, и оно становится для меня по-настоящему родным и необходимым. Вот и работа в монастырской библиотеке занимала все мое свободное время, но я нисколько не жалею об этом.

– Сретенская духовная семинария не раз организовывала различные миссионерские акции, в том числе и раздачу Евангелий накануне Пасхи на станциях московского метро. Участвовали ли вы в этих проектах?

– Конечно, я принимал участие в раздаче Евангелий и никогда не забуду те дни. Это был колоссальный опыт общения с людьми. Мы в течение трех дней на Страстной седмице выходили на станции метро и сталкивались лицом к лицу с простыми людьми. Были тогда и проблемы, и сложности, и казусы. И, конечно же, сначала было нелегко. В первый день многие из нас сорвали голос, потом мы поняли, что надо обращаться к людям с большим тактом, а говорить – тише. К тому же я осознал, что необходимо общаться с конкретным человеком, чтобы он отчетливо понял ценность такого подарка – Евангелия. Было интересно посмотреть, как люди реагируют на такую акцию. Поначалу отношение москвичей было неоднозначным: многие думали, что мы сектанты. И это очень огорчало, но такова реальность: масштабные акции, к сожалению, у нас проводят как раз псевдорелигиозные организации. Чтобы сориентировать людей, наши студенты и наставники выступили по телевидению, на каждой точке раздачи был вывешен специальный плакат, извещающий, что Евангелия – это пасхальный дар Святейшего Патриарха Алексия. И это дало позитивный результат, люди с радостью подходили к нам, брали по несколько экземпляров, чтобы передать своим знакомым, друзьям. Это буквально окрыляло.

Если говорить о миссионерских поездках, то главными для меня останутся наши посещения школы-интерната в рязанском городе Михайлове. Непосредственное общение с детьми, души которых опалены бедой, дает неизмеримо много. Начал я работать с первым классом, сейчас они уже третьеклашки. Маленькие дети с чистыми душами, но страдающие и страждущие. Не скрою, поначалу было очень больно смотреть на их лица. Но как только на них появлялись улыбки, наша радость была многократной. Радостно было оттого, что мы действительно смогли хоть чем-то облегчить их горе, хоть отчасти компенсировать им недостаток родительского внимания, любви. И пусть все это мизер, но в души этих замечательных ребят вложено благое семя, которое, может быть, через несколько лет даст свои хорошие плоды. Очень бы хотелось, чтобы наши беседы, наше общение помогли детям правильно сориентироваться в жизни, которая полна трудностей.

Также нельзя не вспомнить миссионерскую поездку в Костромскую область – в лагерь «Патриот-2009». Это был совершенно необычный, новый вид миссионерской деятельности нашей семинарии. Нам пришлось работать с молодежью, ведь этот лагерь организовали специально для студентов. В данном проекте ведущей стала образовательная составляющая. То есть фактически это был лекторий под открытым небом. Нам, семинаристам, было очень интересно и полезно увидеть современную молодежь, понять, чем она живет, каковы ее интересы, а главное – осознать, что многие из них тянутся к вере, ищут Бога, а значит, им надо помочь. Показателен такой эпизод: я и еще один семинарист, мой друг, решили вечером прогуляться по берегу Волги, на котором и располагался лагерь. И когда мы проходили мимо костров, то нас не раз подзывали ребята и задавали самые разные вопросы о церковной жизни. Я тогда очень хорошо понял, какой жуткий духовный голод у нашей современной молодежи, как им не хватает адекватной информации. Куда только ни несет ребят, какие только веяния и направления их ни притягивают… Такие вот разные акции, каждая из которых дала богатый опыт взаимодействия с людьми!

– Андрей, позвольте вам задать такой вопрос: как семинаристы знакомятся со своими будущими невестами?

– В моем случае все было – как это всегда и бывает – промыслительно. Ехал я однажды по «фиолетовой» ветке нашего метро. Диктор объявил станцию «Таганская». Меня пронзила мысль: «Здесь находится монастырь, в котором покоятся мощи блаженной Матроны Московской». И, наверное, ангел-хранитель подсказал, что мне сейчас надо выйти и помолиться этой святой. К тому времени меня мучили раздумья о семейной жизни. Я достаточно остро ощущал потребность в близком человеке, с которым бы смог связать свое будущее. Я долго присматривался к одной девушке, работающей в нашем магазине «Сретение» и одновременно учившейся на педагогическом факультете в ПСТГУ. Но как-то не решался подойти и познакомиться… И вот я зашел в собор Покровского монастыря. Подошел к мощам блаженной Матроны, и о чудо: перед ракой я увидел ее. Как я позже узнал, у Лены была сессия, и она тоже заехала помолиться блаженной Матроне. Мы познакомились, стали общаться. Эта встреча явилась для меня ответом на мучивший меня вопрос. А 20 января состоялось наше венчание. Нас венчал наш общий преподаватель отец Вадим Леонов. Наверное, невозможно передать словами то, что происходит в душе человека в такие минуты. Скажу только одно: слава Богу!

– Недавно состоялась ваша хиротесия – пострижение во чтеца, возведение в первую степень служения Церкви. Каково для вас значение этого события?

– Несомненно, это серьезное событие, после совершения которого человек действительно становится служителем Церкви на всю жизнь. И даже не на всю жизнь, а на всю вечность. Церковное служение – это дар, так же как и священнослужение. Ни одна профессия не переходит в вечность, а служение Богу имеет вечное сотериологическое значение. Хиротесия стала для меня еще одним знаком, еще одним проявлением воли Божией. Я еще более, полно осознал, что сделал свой выбор правильно. После хиротесии я еще увереннее иду по пути служения Богу и Церкви. Теперь я твердо знаю: обратной дороги здесь нет и быть не может.

– Вы в этом году заканчиваете семинарию. Чем стала для вас духовная школа?

– Не побоюсь повториться: семинария дала почувствовать, что такое Промысл Божий, и желание ему следовать. Это самый важный итог моего духовного образования. Если говорить о качествах, которые сформировались во мне за пять лет, прежде всего это собранность, умение распределять свое время и ответственное отношение к послушаниям. Все это, разумеется, развивается не сразу, очень постепенно. Немаловажно для нас, для будущих священников, и то, что семинария показывает все стороны церковной жизни. Недаром один из наших преподавателей сказал, что наша жизнь в стенах духовной школы – это жизнь Церкви в миниатюре. Иными словами, пять лет учебы стали определенным опытом жизни в Церкви, этапом в преодолении искушений, сложностей. Но самым важным уроком, который, на мой взгляд, преподносит духовная школа людям, решившим связать свою жизнь с пастырским служением, стало приобретенное умение жить и общаться с любым человеком, в котором нужно непременно разглядеть образ Божий. Так устроена семинарская жизнь, что почти каждый год студент меняет келью и, соответственно, меняет сокелейников. И вот этот опыт дорогого стоит: все мы очень разные – порой очень доброжелательные, а иногда чрезвычайно сложные. Умение налаживать взаимоотношения, уступать друг другу, отстаивать свое мнение дает большой опыт, который положительно влияет на человека.

Я не могу не вспомнить старосту нашего курса Степана Бажкова. Он стал для меня примером того, как человек всецело полагается на волю Божию. Вера пронизала все стороны его жизни, и он спокойно и молитвенно относится к любым искушениям, с которыми сталкивается. К подобному мировидению надо стремиться!

– Андрей, каковы ваши пожелания будущим студентам Сретенской духовной семинарии?

– Хочется пожелать, чтобы каждый человек, который выбрал для себя духовное образование, ежедневно делал для себя какие-то выводы. И при этом помнил: Господь знает все, что полезно и нужно каждому из нас. Я от всего сердца желаю, чтобы все семинаристы – настоящие и будущие – действительно почувствовали то, что почувствовал здесь я. Почувствовали водительство Божие, почувствовали Его великую любовь к нам, грешным. Почувствовали, как укрепляется упование на Господа и как вера становится все более живой и важной для человека.