Наследие Второго Рима

Любопытно, что бьют отца Тихона, одного из авторитетнейших представителей русского православного монашества, со всех сторон сразу.

Либералы, естественно, набрасываются за критику той роли, которую Западная Европа сыграла в судьбе Византийской империи. Cторонники этнократической модели нашего будущего недовольны постановкой национального вопроса. Кое-кто говорит: непонятен сам жанр этого фильма, таких фильмов не снимают! Кто-то полагает: слишком уж тесны параллели между судьбой Византии и нынешней российской реальностью. Другие же находят моря и океаны исторических ошибок и нелепиц…

Так вот, прежде всего об ошибках: фильм сделан фактологически достаточно точно. Он хорошо вскрывает сущность и происхождение устоявшихся мифов вокруг Византийской цивилизации. Как историк — я не имею особенных претензий к этой картине.

Более того, в подавляющем большинстве случаев те люди, которые считают себя заправскими византинистами и обвиняют создателей фильма в неточностях, просто невнимательно смотрели его. Поэтому очень часто оказывается, что очередной обвинитель либо сам не знает исторического материала, либо — чаще — упустил из виду аккуратные оговорки о.Тихона, позволяющие ему оставаться почти всегда на уровне теории, не окунаясь глубоко в бытовой материал.

С точки зрения фактов — есть некоторые вопросы по поводу описания, выданного о.Тихоном военной реформе времен Комнинов, да еще, пожалуй, слишком резки оценки Комниновского периода в целом. Видно, что создателям фильма очень нравился период правления т.н. Македонской династии и куда меньше — Комниновской. Слишком много отступлений от того образа идеальной Империи, который был в фильме нарисован… Но ведь правлению Комнинов, продлившемуся более столетия (с конца XI до конца XII в.), предшествовало не тихое и благополучное правление Македонской династии, а страшный многолетний кризис. Ради того, чтобы выйти из него и создать гибкое, мобильное, обладающее управляемыми вооруженными силами государственное устройство, Алексей Комнин, основатель династии, вынужден был многое упростить в общественном строе Империи… Зато страна век жила в нормальном режиме, не боясь распада и катастрофы.

Ну а все прочее выдержано, повторюсь на приличном уровне исторических знаний.

Теперь следующий вопрос. Какой у фильма жанр?

Да вполне обычный для российского кино последних лет. Просто привычным этот жанр стал для материала XX столетия, а от режиссеров, работающих с древностью, ждут какого-то подчеркнутого академизма, неспешного хождения по музейным залам… У о.Тихона получился фильм-эссе. Притом эссе, исполненное в рамках историософского рассуждения, вполне позволяющего параллели между стариной и нашим временем.

Поэтому тот факт, что ведущий постоянно сравнивает гибель СССР + современное состояние России с временами упадка и гибели Византийской империи, не должен никого удивлять и уж тем более возмущать. Что позволено Монтеню или Вольтеру — которые очень любили исторические параллели и аллюзии — то, наверное, позволено и российскому режиссёру? Или как?

Теперь о либеральной и националистической критике фильма.

И тут я ничего приятного для просвещенного слуха господ либералов не могу сказать. Да, это правда: неотесаный варварский Запад сыграл в судьбе великолепной «Империи теплых морей» роль злобного слона, с наслаждением ворвавшегося в посудную лавку. Западная образованность в очень значительной степени основывается на знаниях, сохраненных византийцами от античных времен, от их научных и философских достижений. А вот платой за науку стал разгром Константинополя бандой «крестоносцев», нанятых венецианской олигархией для этого черного дела в 1204 году. Их немногочисленные товарищи, честные люди, оставили бандитов на полдороги и отправились мужественно воевать за Гроб Господень в Святой земли. А эти, вероятно, были слишком голодны… Тот же Запад, действительно (прав о. Тихон) предал братьев по вере перед лицом османской угрозы в середине XV столетия.

Судьба Византии — действительно серьезный урок для всех православных государств. Отец Тихон предостерегает от утраты рычагов управления собственной страной — экономический и политических. Если кому-то лень возиться с управлением собственной страны, что ж, сосед всегда «поможет» в этом трудном деле… Разве нет здесь самой прямой и очевидной аналогии с временами «катастройки»? С девяностыми? Да и, по большому счету, с нашим временем, когда западный бизнес отделен тончайшей стеночкой от полного всевластия в экономике России?

Отец Тихон предостерегает также от «сдачи» отеческой веры, которая для него, для меня и для десятков миллионов русских означает Истину, облеченную в одежды культуры. Что ж, полагаю, трудно будет найти в России православного, который с ним не согласится.

Наконец, он крайне резко ставит «национальный вопрос». Может быть, резче, чем следовало бы. Все-таки положение греков в Византийской империи с положением русских в современной России не столь уж сходно. В века расцвета Византии греки были в очевидном меньшинстве, но стали «культурообразующей» имперской нацией. В годы развала Византии территория ее сократилась настолько, что греки оказались в положении этнического большинства, обладающего органично сложившейся политической элитой. У нас такой элиты нет. И мы еще не дошли до ничтожного состояния поздней Византии и пост-Византии. Но состояние русских в России, пожалуй, тяжелее, чем у «титульной нации» канувшей в Лету Империи… С другой стороны, и противники о. Тихона неправы, ставя на кровь, на этническое сплочение и во всем ином видя сплошное предательство. Византия, как и Россия, сильны были, пока ставили на религиозное и культурное единство, к которому могли присоединяться иные не-славянские этносы, постепенно теряя градус собственной этничности. В сущности, именно это единство и формировало нацию, превращая Империю в подлинное национальное государство.

Общий итог критики, обрушивающихся на фильм о. Тихона можно подвести в двух словах: сколько девятых валов не ударило в эту твердь, а она стоит.