Батумский плацкарт

Это было во времена гонений на христиан. В одном селении жила христианская семья. Отцу трудно было прокормить жену и маленьких ребятишек, хоть он и работал не покладая рук. Но всю свою печаль он возложил на Господа и верил, что когда-нибудь всё изменится к лучшему. Как-то, чтобы и себя, и семью свою подбодрить, выгравировал отец на дощечке слова: «ТАК БУДЕТ НЕ ВСЕГДА». И повесил надпись на видном месте в доме.

Прошли годы гонений, и наступило время достатка и свободы. Выросли дети, появились внуки. Собрались они за богато накрытым столом в родительском доме. Помолились, возблагодарив Господа за посланные дары.

Старший сын вдруг заметил старую табличку.

– Давай снимем, – говорит отцу, – так не хочется вспоминать о тех тяжелых временах. Ведь теперь всё позади.

– Нет, дети мои, пусть висит. Помните, что и так тоже будет не всегда. И учите этому своих детей. Нужно уметь за все благодарить Господа. Тяжкое время – спасибо за испытания. Легко тебе живется – спасибо за достаток. Только тот умеет быть благодарным, кто всегда помнит о вечности.

Притча «Так будет не всегда»

***

Седоусый дядечка в белом кителе презрительно смерил меня взглядом и задал встречный вопрос:

– Ты что, хочешь, чтоб я из-за паршивой десятки работу потерял?! – и прочертил в воздухе зигзаг, поглядывая в сторону видеокамеры на перроне. – Касса прямо, потом вниз и чуть вправо.
– Мы что, уже в Европе? – проворчала я, давая в то же время задний ход.

– Давно там сидим! – отчеканил проводник и нахлобучил белый бейсбольный кепи на остатки шевелюры. Потом слегка улыбнулся в прокуренные усы и уточнил: – Одной ногой.

Я шла по указанному маршруту и думала, какие ощутимые изменения произошли на нашей железной дороге за 15 лет и какая все-таки неудобная поза – «сидеть в Европе одной ногой».

В последний раз я ехала поездом на защиту диплома в 1992 году. Из вещей – один рюкзак и тубус с чертежами. В вагонах была ничем не выводимая грязь, матрасы напрочь отсутствовали, а пассажиры с разнокалиберными сумками и чемоданами напоминали массовку из фильма «Махно».

А разговоры в вагоне! О, это стоит воспеть для потомков.

–…В плацкарте лучше ехать, чем в купейном. Народу больше. На той неделе, говорят, прямо на подходе к Тбилиси четверо гвардейцев одну девушку в купе изнасиловали.

– И воровство какое. Думают, что в купе больше денег можно сорвать.

–…Что везешь?   

– Мешок цицака^[1] на базар.

– Хорошо идет?

– Главное – реклама! – и хозяин мешка достает из кармана картонку. Свет тусклой, засиженной мухами лампы под потолком освещает корявую надпись фломастером: «Цицак – острый, как первая любовь!»

– Эй! Эгей! Проводник, где ты, дорогой?! – кричит кто-то снизу, сложив руки рупором.

Через какое-то время появляется небритый проводник в фуражке еще советского образца.

– Чего орешь, как неевший осел?

– Почему воды в кране нет?

– Может тебе еще и чай с сахаром принести?! Скажи спасибо, что в поезде едешь, а не пешком стоишь!

Публика светлеет улыбками. Действительно, что за наглость. Сахар и хлеб по талонам, а этот губу раскатал на хорошую жизнь.

В конце вагона пьяный гвардеец^[2] заигрывает с девушкой. Все тихо-мирно, в рамках приличия. Для поддержания разговора он вытащил из кармана лимонку и шутит:

Для поддержания разговора он вытащил из кармана лимонку и шутит: «Хочешь, взорву и посмотрим, что здесь будет?»

– Хочешь, взорву и посмотрим, что здесь будет?

Его соседка испуганно жмется к стенке. Пожилая женщина в трауре, напротив, пытается разрядить ситуацию:

– Швило^[3], положи эту гадость, откуда взял. Глаза б мои ее не видели.

Мимо идет проводник, бросая равнодушный взгляд на лимонку. Зато просит убрать сумку из прохода. Расчет правильный: пьяный обладатель бомбочки может споткнуться о ручную кладь, и тогда все взлетят на воздух.

Мы доехали относительно благополучно. Если не считать, что кто-то взорвал туннель уже у самого вокзала. Всем пришлось топать с вещами по рельсам до города. Но это мелочи, не стоящие внимания…

Тогда казалось, что жизнь замерла в каком-то маразме и нормальной жизни нам не видать как собственных ушей.

Теперь в том же плацкарте меня ожидала совсем другая картина: новенькие матрасы, пачка отутюженного белья, пахнущая порошком (!), кожаные покрытия без всякого намека на народный фольклор и формулы любви.

Рядом оказалась милая, интеллигентного вида попутчица средних лет с четырехлетней девочкой.

От нечего делать я стала ее разглядывать и придумывать ей возможную биографию по методу Шерлока Холмса.

Кольца на руке женщины нет: наверное, родила для себя этого ребенка, не нагружая психику штампами ЗАГСа.

Так, кольца на руке не видно. Наверное, родила для себя этого ребенка, не нагружая психику штампами ЗАГСа.

Второе: слишком уж зациклена на беспроблемной девочке. Точно, учительница или человек умственного труда типа офис-менеджера в банке. Но уж слишком большой диссонанс вносят руки. Не стыкуются с мозговой деятельностью. Выходит, в свободное время печет торты на заказ… Предположительно…

Мои гипотезы нуждались в подтверждении, и я завязала разговор на тему «Кто? Откуда? И зачем?» Причем начала я с невинного замечания: какой шик, блеск, красота нас окружают на фоне недавнего жуткого убожества путей сообщения. Соседка с энтузиазмом подхватила эту богатую тему и тут же припомнила свое подтверждение на тему «что было и что стало»:

– Я как-то в 2002 году, еще при Шеварднадзе, ехала в Поти…

– Это уже мирное время было, – поддакнула я. – Ездили более-менее без приключений.

– Да, какое сравнение с девяностыми! – согласилась она. – И вот, сижу, жду отправки. Смотрю: 10 минут задержка, полчаса. Спрашиваю у проводника: в чем дело, почему стоим? А он мне: «Машинист по телевизору футбол смотрит. Просил передать: “Подождете полчаса – что случится?”». В итоге в Поти доехали с пятичасовым опозданием. А тут всё минута в минуту…

Девочку скоро укачало под стук колес, и тут выяснилось, что вся моя красиво построенная теоретическая биография никуда не годится.

«Учительница» оказалась обыкновенной домохозяйкой Лали, а ее «долгожданный ребенок, рожденный для себя», – дочерью ее разведенного мужа. В итоге после нескольких наводящих вопросов всё встало на свои места.

– «Великая» любовь посетила моего мужа в 42 года. Он думал, что легко справится с искушением, но так и не смог преодолеть себя.

– Девиз моего мужа «Никогда не говори “Никогда”!» – Лали начала свою историю по всем правилам ораторского искусства – с крылатой фразы. А затем перешла на злобу дня. – Говорят, что у мужчин появляется желание «приукрасить» свою жизнь после 40 лет. «Великая и страстная» любовь посетила его в 42 года. Мой муж думал, что легко справится с искушением, но так и не смог преодолеть себя. Я узнала о его романе через год, и Заза не стал играть в прятки, сразу признался: «Что мне делать? Оказывается, человек никогда ни от чего не должен зарекаться. Прости меня. Я не могу жить без той женщины и ухожу к ней. Она скоро родит мне ребенка, и я не смогу ее бросить». У меня мгновенно перед глазами встали наши счастливые годы, и я только и смогла вымолвить: «А то, что ты покидаешь нас, – это ничего?!» Но Заза всё равно ушел. Мне казалось тогда, что жизнь кончена и всё хорошее осталось только в прошлом, когда у меня была нормальная семья. Заза не стал делить имущество, сказав: «Не буду же я отсуживать квартиру у собственных детей!», и перешел жить к той женщине. Потом все-таки подал на официальный развод. Раз в месяц он приходил проведать наших детей Дато и Сали, оставлял 300 лари и прощался до следующего визита. Через какое-то время он познакомил наших детей с их новой сестрой. Меня на это свидание он не пригласил: не хотел делать мне больно. Дато и Сали мне и так все уши прожужжали, какая у них прелестная сестричка, как она улыбается и что делает. Потом стали просить: «Можно, мы приведем ее сюда, покажем тебе?..» Я молчала. Как мне было сказать, что этот ребенок своим появлением на свет разрушил мою семью? Глубоко внутри я бы хотела какого-то возмездия для «той женщины».

Через какое-то время я узнала, что у его второй жены рак. Она умерла в 35 лет. Хотите – верьте, хотите – нет: ее смерть повергла меня в шок. Я не желала ей такого конца. Для Зазы ее уход был большим ударом.

Вначале он отвел дочку к своим родителям. Но они не смогли за ней смотреть из-за собственных немощей. Тинико (так звали девочку) и так замучила отца вопросами: «Куда ушла моя мама? Когда она вернется?» Заза разрывался между ребенком и работой. Тогда мои дети стали просить меня: «Давай возьмем нашу сестричку к себе. Папе очень трудно. Тем более ему скоро надо ехать на заработки». Я не нашлась, что ответить.

Тинико, как только меня увидела, обняла мои колени и пролепетала: «Ты такая же красивая, как моя мама!»

Тинико, как только меня увидела, обняла мои колени и пролепетала: «Ты такая же красивая, как моя мама!» Я с трудом сдержала себя, чтобы не заплакать. Очень скоро привязалась к ней как к родной и уже не могу без нее жить. Вот, едем к морю. Решили взять ее, так как оно ей нужнее, чем старшим. На всех денег не хватило…

Заза уехал из Грузии. Работает и посылает нам деньги. Уже не переживает о Тинико, как раньше. Он знает, что с ребенком всё хорошо…

За разговором уже совсем стемнело, и мы легли спать. В 7 утра, точь-в-точь по расписанию, поезд затормозил у Махинджаури^[4]. Вчерашний проводник лично оповестил всех пассажиров о благополучном прибытии, напомнив: «Не забывайте багаж!»

Вокзал в Махинджаури в настоящее время

Это было последней каплей в чаше наших впечатлений от инноваций. Нам стало смешно. Кто бы мог подумать обо всем этом несколько лет назад, когда вся Грузия сидела без света и все думали, что ледниковый период никогда не кончится.

А тут выходит, что как в личной, так и в общественной жизни любой беспросветный тупик может вдруг превратиться в скоростное шоссе с двусторонним движением. Иногда надо просто подождать.