Почему ты плачешь, сыночек?

Егор и Люба

Заканчивался Великий пост. Вместе с ним подходили к концу наши вечерние чтения с детьми Нового Завета из книги «Священная история для детей». Она была подарена еще мне на крестины в далеком 1989 году, да так и осталась самой интересной из всех детских Библий, которые потом дарили мне и нашим детям. Рождественским постом мы обычно читаем с ними истории Ветхого Завета, Великим – вторую часть книги – детское Евангелие. На Страстной читаем о Страстях Господних, обсуждаем каждый день Страстной седмицы.

Наши дети еще маленькие: Любаше только-только исполнилось 7, в этом году она пойдет в первый класс; Егорушке 5 с половиной, Ромашке 2 года. Но слушают ребята эту книгу не первый раз. Каждый из них слушает по-своему, по-своему воспринимает, по-своему запоминает.

Ромашка, слушая, засыпает. Но завтра в его игре пластмассовые солдатики поведут израненного человека в половинку заброшенного замка, откуда его заберет ангел и на своих белых тряпичных крыльях унесет в счастливую страну.

Егор замер. Его огромные карие глаза смотрят со страхом и грустью из-под пушистых длинных ресниц. Он глубоко и сильно переживает несправедливость.

Дочка обнимает медвежонка, внимательно слушает, чтобы не пропустить детали. Вопросы задает только она. Ее вопросы в основном уточняющего характера.

– Лавровый венок из чего сделан?

– Зачем его одевают?

– Почему Гефсиманский сад так называется?

– А что в нем растет?

– Что такое «вечеря»? И т.д.

Егор расстраивается, потому что вопросы сестры отвлекают от слушания и переживаний. Я его понимаю и предлагаю порассуждать на эти и другие вопросы после чтения. Люба кивает, но видно, что она недовольна. Ей хочется получить ответы сразу. Да и потом можно забыть, о чем хотела спросить. Я и ее понимаю, поэтому некоторые особо важные моменты, без понимания которых дальше читать сложно, обсуждаем по ходу.

Сегодня пятница. Читаем о самом страшном. Посматриваю искоса на детей. Все трое распахнули глаза, слушают

Сегодня пятница. Читаем о самом страшном. Мне самой читать трудно, я человек эмоциональный, слезы еле сдерживаю. Посматриваю искоса на детей. Все трое распахнули глаза, слушают. Даже маленький Ромка не засыпает. Что он там понимает, не знаю, но слушает, затаив дыхание. Да и Люба не задает вопросов, вся в напряжении, как натянутая струнка.

Егор закрывает глаза, из-под ресниц текут слезы. Он уткнулся лицом в подушку, плечики вздрагивают. Я замолкаю и смотрю на него. Он поднимает мокрое лицо от подушки и, как и Люба, вопросительно смотрит на меня. Я продолжаю чтение.

Дети на колокольне

Вот и последние странички дочитаны. Ромка спит, уютно подложив ладошки под щечку. Любаша обнимает меня, целует и благодарит за чтение. Ее глазки уже сонно закрываются, но я вижу радость и спокойствие в них. Егор смотрит на меня грустно, из глаз катятся слезы.

Подсаживаюсь к нему на кровать, беру его на колени, завернув в одеяло, обнимаю. Малыш прижимается ко мне, уткнувшись мокрым лицом в мое плечо.

– Почему ты плачешь, сыночек?

– Мне жалко Иисуса Христа!

– Он же воскрес.

– Да, потом. А сегодня, сейчас Его мучают. Ему больно. В Его руки воткнули гвозди, и из них течет кровь. Мамочка, это ведь очень больно? И страшно! – в глазах ребенка ужас, боль, страх.

– Ты думаешь, Ему сейчас не больно? – недоверчиво спрашивает Егор. Он смотрит мне в глаза, а я смотрю в его. И мне кажется, в них отражается что-то такое, что мне не дано понять или почувствовать. Мои слова в попытке успокоить ребенка кажутся мне самой неправильными, неубедительными. Но я переживаю из-за того, что мой ребенок страдает.

– Ну, конечно, малыш! Сейчас Ему не больно.

– Но сегодня Страстная пятница, мам! Он висит там, на Кресте. Совсем один. Его били, плевали в Него. А потом забили гвозди в руки и ноги. И вместо воды дали уксус. А Он так хочет пить, мамочка! – и снова слезы потекли по щекам.

“Мне жалко Иисуса Христа. Его сейчас мучают. Ему больно…” – “Успокойся, Егорушка! Всё это давно прошло. Понимаешь?” Нет, он не понимал

– Успокойся, Егорушка! Всё это давно прошло. Понимаешь?

Но нет, он не понимал, мой славный добрый малыш. Я видела в его глазах страдание, мне казалось, что его переполняют такие чувства, будто он там, рядом с Христом, и не может помочь. Конечно, он мальчик очень впечатлительный, самый эмоциональный из моих детей. И хотя прочитанная сейчас книга адаптирована для дошкольников, я не представляла, что она ТАК повлияет на него.

Постаравшись убедить сына, что все мучения Христа позади, я уложила его спать. Мне надо было еще кое-что собрать и приготовить к завтрашней поездке и продумать, как лучше спланировать день, чтобы дети успели поспать перед Пасхальной заутреней.

***

Люба с фонариком

«Христос воскресе!» – летят над храмом, селом и рекой радостные слова. «Воистину воскресе!» – вторят им люди. Светло и торжественно становится на душе. Смотрю на детей: их переполняет радость. Глаза горят, улыбки не сходят с лиц, щеки раскраснелись.

– Мам, – шепотом говорит мне Егор, – вот теперь Ему – не больно! Теперь Он – воскрес! Понимаешь?

Торжественным светом сияют глаза моего мальчика. Он серьезен и радостен одновременно. Каким наивно-детским и в то же время взрослым кажется мне его таинственный взгляд. Как будто своей детской чистой душой мой сын прикоснулся к Великой Тайне, которую мне пока не дано понять.

– Какие взрослые стали ребята у вас, – говорит мне матушка уже днем, после обеденной трапезы, когда мы убираем со стола и моем посуду. – Любашу уже, наверное, записали в школу?

– Да, еще 1 апреля, как запись открылась, – отвечаю я.

– А у Егора как успехи? Он стал хорошо говорить, много мне рассказал.

– Он любит поговорить, – улыбаюсь я, – но с логопедом еще занимаемся.

Я рассказала, как мы занимаемся, какой Егор эмоциональный, как мы читали про Страсти Христовы. Вкратце я передала матушке разговор с Егором после чтения и как я его потом успокаивала, но не смогла убедить.

– А знаешь, зря ты его убеждала, ведь Егор прав, – вдруг говорит мне она.

– В смысле – прав?

А ведь Егор прав!..

– Он своей детской душой почувствовал то, что нам, взрослым, и понять-то трудно бывает. Егор не просто поверил, а ощутил присутствие Христа. Он ощутил Его боль, Его страдание и… Его любовь.

Я молчала.

Из окна было видно, как сверкает на солнце река и дальний лес окутывает зеленоватая дымка первой листвы.