Онтология византинизма

Господня земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней. Той на морях основал ю есть, и на реках уготовал ю есть. Кто взыдет на гору Господню? Или кто станет на месте святем Его?

(Пс. 23: 1–3)

Среди череды многочисленных событий, буднично формирующих исторический фон, порой встречаются отдельные феноменальные исключения, интерес к которым не ослабевает в течение многих веков, притягивающие к себе каким-то трудно уловимым и порой необъяснимым обаянием. Сказанное в полной мере относится к византинизму как особой эпохе человеческой и, конечно, в первую очередь, христианской цивилизации, где чудесным образом сформировалась и тысячелетие существовала православная империя с удивительной по своей гармонии системой взаимоотношения Церкви и государства («симфония властей») и со всеми вытекающими отсюда атрибутами.

Византинизм как понятие нельзя отождествить только с определенным типом государства, хотя, конечно, без христианского общественного идеала византинизм немыслим. Это еще и чудо веры, политический и культурный феномен, вот уже в течение многих столетий притягивающий к себе ученых, исследователей и просто рядовых верующих. Наряду с этим византинизм – это источник духовных сокровищ, едва ли исчерпанных или даже хотя бы понятых нами до конца.

В данной характеристике нет никакого преувеличения. Конечно, в земной жизни наряду с прекрасным, героическим, возвышенным всегда найдется место грязи, пошлости, предательству и обману. Но при всех политических интригах, дворцовых переворотах, общественных нестроениях и военных неудачах, униональных спорах и церковных расколах Византийская империя явила собой многогранный, универсальный идеал, неизменно манящий к себе взоры католиков, православных и протестантов даже в наше ультрапрагматичное время, когда идеалы вообще мало востребованы.

Блеск и величие Византии, ее общественных, политических и правовых институтов отнюдь не покажутся нам случайной и произвольной прихотью истории, если мы задумаемся над некоторыми немаловажными обстоятельствами.

Господь явил Себя миру в конкретное время и в конкретном месте – не случайно в символе веры специально указывается, что Спаситель был распят именно при Понтии Пилате, а не при каком-либо другом лице. Он пришел в Римскую империю, аналога которой и конкурентов в то время попросту не существовало. Это было величайшее по своим размерам государство, подлинно всемирная держава, раскинувшаяся от холодных вод Темзы до реки Иордан, где крестился Спаситель, и от берегов Дуная до пустынных земель Северной Африки. В империи проживало около 120 млн. человек, а организация общественного порядка была такова, что путешественник мог пройти ее из края в край по великолепным дорогам, отчасти сохранившимся даже до наших дней, не беспокоясь о своей безопасности.

Рим всегда был знаменит образцовой и победоносной армией, позволяющей себе иногда терпеть поражения, но никогда не проигрывавшей войн, возглавляемой талантливыми полководцами и горячими патриотами своего отечества.

Рим обоснованно прославился также великолепной правовой системой, по глубине проработки юридических понятий и институтов далеко превосходившей запросы и потребности гражданского оборота своего времени и даже последующих столетий. Господство права и закона, уровень римского правосознания находились в те годы в империи на невероятной высоте. Достаточно напомнить, что, когда задержанный, выражаясь современным языком, на глубокой периферии (в Иерусалиме) за миссионерство апостол Павел заявил о своем римском гражданстве, тысяченачальник отправил его для суда в Кесарию, где находился некто Феликс – римский правитель этих областей. В качестве конвоя с апостолом Павлом было отправлено 200 пеших воинов, 70 конников и две сотни стрелков для обеспечения безопасности апостола. Требования врагов апостола о судебном следствии на месте «преступления» по местным обычаям, как противоречащие римскому закону, были отклонены (см.: Деян. 22: 25–30; 23: 23–28).

Пожалуй, этот прецедент сегодня, к сожалению, едва ли будет являться нормой для лиц, облеченных властью. А вот в те древние и «дикие» времена такие меры считались сами собой разумеющимися, поскольку речь шла о правовых гарантиях римского гражданина, которые обязано было обеспечить государство. И можно предположить, что тысяченачальник не потому только предотвратил самосуд иудеев над апостолом Павлом, что свято чтил закон, хотя и это нельзя сбрасывать со счетов. Но, очевидно, еще и потому, что о ненадлежащем исполнении им обязанности по защите прав римского гражданина вскоре стало бы известно в столице, и император не замедлил бы наказать нерадивого подчиненного, преступающего закон.

Уже в то время, задолго до появления доктрин о «социальном государстве» и о «политической системе», в Риме существовали замечательные общественные и политические институты. Было развито социальное призрение (в виде систематической и бесплатной раздачи хлеба бедным), выдавались пенсии для ветеранов войн (путем выделения им земельных участков и предоставления льгот по налогообложению). При авторитетном действующем сенате Рим узнал уже к тому времени императорскую власть и выгоды единоличного правления, соединенные с широким народным представительством.

Да, как нередко и обоснованно отмечают, жертвенное служение Христа пришлось на период глубочайшего духовно-религиозного кризиса, когда душа античного человека, разочаровавшаяся в различных культах, насытившаяся грехом и одновременно ужаснувшаяся глубины своего духовного падения и разврата (достаточно вспомнить, как жило римское общество и особенно аристократия), пребывала в поиске истинного Бога. Но в то же время имперская культура Рима, объединившая семь современных ей цивилизаций (римскую, греческую, сирийскую, египетскую, галлийскую, иберийскую, британскую), впитавшая в себя тонкость умозрения греческой философии, восточную мудрость и железный, прагматичный римский ум, была вне конкуренции. Никогда еще до этого риторика и философия, математика и право не заслуживали такого признания в обществе. И можно ли вспомнить в эту эпоху какое-то иное государство, где сеть учебных заведений (школ и академий) была бы столь широкой и разнообразной, а образование являлось столь доступным?

Безусловно, к этому времени империя уже познала гражданские войны и нестабильность политической власти отдельных императоров. Частая смена властителей, сопровождавшаяся конфронтацией царей с аристократическими кланами (сенатом), армейские бунты, девальвация римской валюты и нестабильность экономики были бичами тех веков. Но, когда речь заходила о безопасности государства, все разногласия уходили в сторону и Рим, как правило, являл былую силу и могущество. Не следует также забывать, что в то время Рим переживал настоящую борьбу за выживание с валами варваров, заливавшими империю с севера, северо-востока и востока. И войны с внешними врагами сопровождались одновременно процессом «переплавки» миллионов варваров и инородцев в римского гражданина, что, как показывает история, во все эпохи неизменно сопровождается определенным общественным и культурным кризисом. Но и в таких тяжелейших условиях существования империя являла современникам и потомкам образец блистательного правового государства со стабильной политической системой и развитой экономической базой.

И вот в это государство, являющееся идеалом своего времени, в этот мир явился Спаситель для того, чтобы свет христианства проник не только в каждую частную душу, но и переродил само общество. Ведь древнее сознание не знало человека без государства и вне государства. Хрестоматийно эту мысль выразил еще Аристотель, заявивший в своей знаменитой «Политике», что «человек по своей природе есть существо политическое, а тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств живет вне государства, либо недоразвитое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек»[1].

Римляне могли конфликтовать друг с другом вплоть до развязывания гражданских войн, но идея государства, благосостояние Рима являлись для них высшими ценностями.

По этой же причине любая попытка первых христиан обособиться от общества неизменно привела бы к признанию их раскольниками, сектантами. Но в число первых неофитов входило много воинов, аристократов, чиновников, для которых такая ситуация являлась просто немыслимой. Кроме того, без государства невозможно было не только воплотить в практической плоскости принципы христианской любви, но и создать саму Церковь как земное общество единоверующих христиан. Не обладая правовым статусом, такая Церковь в глазах римлян была бы или нелегальным, незаконным обществом (как во времена гонений), или ее правовой статус был бы просто непонятен для них, был бы своего рода юридической загадкой. Очевидно, в таких условиях интеграция Церкви в социальную и политическую структуру империи была бы совершенно невозможной. А не являясь частью этого общества, Церковь не смогла бы выполнять свою главнейшую задачу по христианизации римского социума, что по тем временам практически было тождественно вселенной.

Поэтому Господь не мог не явить древнему миру пример того, насколько истинная вера, открывшаяся в устах спустившегося на землю в облике человека Всемогущего Бога, способна преобразить самое развитое и блистательное государство той исторической эпохи.

На примере Византии как перерожденной во Христе и через Христа Римской империи Господь явил такой идеал, который был бы способен затмить римский аналог, поражающий умы современников. Христос дал не только идеал личной веры на примере подвигов первых мучеников, подвижников, святых. Он даровал (самим человеком такой идеал, естественно, не мог быть ни замышлен, ни создан) нам политический (иногда говорят – общественный) идеал как особый политико-правовой тип государственного устройства, при котором цели и задачи земной Церкви органически становятся альфой и омегой государственной политики. Иными словами, Спаситель указал, при каком государственном устройстве формируются наиболее благоприятные для Церкви условия «ловления человеков» и перерождения ветхого человека в сына Бога. Практическое воплощение Царства Божиего на земле в лице империи и есть квинтэссенция византинизма, смысл жизни и существования Византии как первого православного государства. Отсюда, как следствие, генерируются все остальные правовые и социальные конструкции, создающие устойчивый политико-правовой и культурный образ идеального государства.

Конкретное историческое государство как политический идеал христианской цивилизации – это и есть основа основ византинизма, существо его онтологической природы. Переродив Римскую империю в великую Византийскую державу, Господь установил главнейшие, подлинно вечные задачи государства и наиболее соответствующие духу и букве Православия способы их достижения. Через Церковь Христос сотворил великолепные политические институты и ввел новые этические и правовые понятия, положенные впоследствии в основу всех европейских государственных систем.

На особом месте располагается православная культура Византии. Столица и даже далекие окраины империи были настоящим чудом своего времени. Весь мир грезил о Константинополе как о городе чудес, окруженном золотым сиянием. «О нем мечтали в туманах Скандинавии, на берегах русских рек, которыми северные искатели приключений спускались к несравненному Царьграду; о нем мечтали в феодальных замках далекой Франции, куда героические поэмы, например поэма о путешествии Карла Великого в Иерусалим, доносили чудесную весть о славе Византии; о нем грезили в венецианских банках, где знали о богатстве византийской столицы и о выгодных сделках, которые можно совершать на Босфоре. И со всех сторон мира Константинополь привлекал к себе иностранцев. Скандинавские викинги приходили сюда, чтобы служить в императорской гвардии, и рассчитывали составить себе здесь состояние; русские записывались в императорскую армию и флот и давали им хороших солдат; армяне входили в состав лучших корпусов византийской армии. В Константинопольском университете вокруг знаменитых учителей толпились ученики со всей Европы, иностранцы, стекавшиеся сюда из арабского мира и даже иной раз с Запада. Константинополь, по одному меткому определению, был Парижем средних веков. Его чудеса приводили в восхищение путешественников»[2].

Поэтому-то так и манила раньше и манит нас сегодня древнейшая империя, что на ее институтах и ее истории, как детище Христа, явственно, непосредственно и промыслительно чувствуется рука Создателя. В известной степени Византия божественна как плод не человеческих рук, а воли Творца. Именно взращивание Православия составляло главнейшую цель жизни империи, и именно этим Византия дорога всему православному миру[3]. Потому так по существу столь и беспредметны и неактуальны споры, связанные с попытками обозначить основные принципы внутреннего политического устройства Византии как искажение начал православной государственности. Потому так нелепо утверждение, будто бы византийская «симфония властей» в принципе несовместима с природой Церкви и идеей государства. Но какой идеал в этом случае может быть указан без того, чтобы не вступить в явное и открытое противоречие с исторической действительностью?

Иногда в своем упоенном желании искусственно обособить Церковь от всего земного, сделать из Кафолической Церкви подпольную организацию уединившихся сектантов, отвести от нее несовершенного и грешного человека, способного «замарать» ее, увлекающиеся авторы забывают, что Христос спустился в наш грешный мир в зраке раба, чтобы прийти не к здоровым, а больным. Больным же по причине отпадения от Бога было все человечество. И в противоречии с некоторыми «научными» мнениями исторические факты свидетельствуют о том, что древняя Церковь никогда не стремилась изолироваться от государства, но, напротив, желала осуществиться в нем. Великий русский канонист Н.С. Суворов справедливо писал, что стремление выразиться в государстве является характернейшей чертой византинизма. «Церковь в Византии именно и стремилась выразиться в государстве, свой закон сделать законом государства».

Только в конце XVII века и то уже в России (если мы говорим в целом о православной политической традиции в историческом ее развитии, а не только о Византии) произошло существенное отступление от византинизма, которое в самой империи, по словам того же Суворова, было еще немыслимо. Смысл этого отступления заключался в том, что для Византии «существование в государстве с правами гражданскими и политическими таких лиц, на которых закон Церкви не распространялся и для которых неисполнение церковного закона не соединялось с гражданским и политическим бесправием», было полным абсурдом, немыслимой ситуацией. Правда, и в России это отступление было сделано только для иностранцев, принадлежавших к другим христианским конфессиям. В отношение же православных, уклонявшихся от церковного закона, политико-правовая система действовала столь же неизменно, как и во времена существования Византии[4].

Основная же идея этой системы заключалась в наложении закона Церкви на государство, известном отождествлении задач Церкви и государства, воцерковлении человека. Как следствие, отождествляются государственная и христианская этика, правила и обычаи человеческого общежития, культура, государственное и церковное право[5].

Конечно, все это появилось в Византии далеко не сразу – как минимум нужно учесть, что евангельский свет должен был хотя бы дойти до границ империи и овладеть умами и душами людей, поскольку внецерковному сознанию неведомы многие понятия, столь близкие, знакомые и понятные христианину. Очень осторожно, медленно, но верно Римское государство преображалось Господом, являя через последовательно открывающиеся идеи тот высший политический образ, который был усмотрен Им в качестве идеального.

Само это преображение не могло свершиться чисто человеческими руками. Как некогда ветхозаветным евреям, возглавляемым святым Моисеем, римлянам IV века также требовались внешние знаки (проще говоря, чудеса) для подтверждения того, что император Константин I Великий, допустивший христианство в число разрешенных культов и оказывавший христианам явное покровительство, выполняет божественную волю. И, конечно, нет ничего нелогичного в том, что Христос, так часто являвший чудеса при Своей земной жизни дабы открылись духовные очи израильтян, явил в другое время и в другом месте иные знаки и символы по отношению к конкретным лицам и государству, должному выполнить особую миссию хранителя веры и материализовавшегося христианского политического идеала. Можно, пожалуй, обоснованно сказать, что Византия была вторым Израилем, избранницей Господа.

В первую очередь Христос явил ошеломляющие военные успехи как первейший признак богохранимости святого и равноапостольного Константина Великого и Своего могущества. Победоносный полководец всегда ассоциировался у римлян с «божественной отметиной». И Господь дал им такого богоизбранного военачальника, блестящего воина и гениального императора. Уже итальянская кампания святого Константина не имела прецедентов в военной истории. За 58 дней он, как претендент на единодержавие в империи, разгромил втрое превосходящие силы своего западного соправителя – язычника и гонителя христиан Максенция. Хотя за конкурентом были Рим, сенат, преторианская гвардия, старые «боги», но святой Константин полностью захватил и подчинил себе Италию. Надо сказать, столица довольно холодно отнеслась к «восточному» императору: город, «погруженный в сон об античности, не любил людей, которые жили исключительно настоящим»[6]. Рим не понимал ни восточных манер святого Константина Великого, ни его симпатий к «непонятному» Богу, число сторонников Которого было в то время совсем незначительным – не более 3–5%. Им казалось невероятным, что император мог стать приверженцем Бога, последователи которого семь раз подряд за минувшие два столетия признавались государственными преступниками, подвергаясь за свою веру унижениям, преследованиям и казням, нередко невероятно жестоким.

Все было против святого Константина, победа его казалась невозможной. Тем не менее, невозможное стало возможным. По словам историков, самому Ганнибалу или Юлию Цезарю никогда так не везло, как святому Константину. Впрочем, святой царь и его сторонники и сами открыто признавали, что на их стороне была фортуна: «Они всегда говорили, что это была особая, исключительная удача, ниспосланная свыше, намного превосходящая обычное человеческое везение. То был перст Божий (выделено мной. – А.В.[7].

Вслед за Максенцием святой Константин вскоре побеждает Лициния – восточного соимператора Рима. Примечательно, что Лициний, в свое время подписавший со святым Константином знаменитый Миланский эдикт, незадолго до своей последней войны устроил настоящие гонения на Церковь. Офицеры-христиане изгонялись из армии, церковные общины запрещались, начались казни. Поэтому не удивительно, что поражение Лициния было воспринято современниками как наказание, посланное ему Богом. А святой Константин в очередной раз выступил в роли исполнителя Божественной воли.

Помимо торжества над внутренними врагами блистательной чередой следуют победы над внешними захватчиками. Еще в 307–311 годах совсем тогда молодым правителем Британии, Испании и Галлии святой Константин побеждает северных варваров, далеко проникая на земли алеманов. И германская угроза, до сих пор чуть ли не ежегодная, почти совершенно исчезает из сознания римлян[8]. Затем, уже будучи могучим императором, святой Константин без больших потерь и очень быстро покоряет (или, вернее, возвращает) под власть Рима Дакию, где некогда надолго «застрял» победоносный император Траян[9]. Затем побеждены и восточные враги Рима (готы, сарматы), и вот уже безопасность воцарилась на еще вчера беспокойных границах великой империи.

Чудеса и впоследствии не раз будут проходить красной нитью через всю историю Византийской державы. Наверное, ни одно государство мира не смогло бы за счет только собственных сил выйти из тех пике кризисов и военных угроз, которыми изобиловала история империи. В течение своего тысячелетия Византия постоянно, чуть ли не ежегодно находилась в состоянии войны с западными и восточными врагами, жадно глядевшими на ее благодатные земли. Победы императорской армии нередко чередовались поражениями, иногда очень тяжелыми. И подчас это государство казалось уже совсем прекратившим свое существование. Но при святом Феодосии I Великом, Ираклидах, Исаврах, Македонцах, Комнинах, Палеологах Византия неизменно и многократно выходила из огня кризиса, словно птица Феникс, и враги поражались такому чуду Божией милости, щедро изливавшейся на это удивительное государство.

Но чудесно оберегая Свое детище, Господь не ломал искусственно быт и общественные институты империи, какими застал их в дни Своего земного бытия. Он не ввел моментально новые политические понятия, как и не сотворил из небытия нового человека взамен ветхого, грешного, некогда отказавшегося от Него. Вначале Господь лишь наполнил уже существующие языческие формы, не входящие в явное и прямое противоречие с Его учением, новым содержанием, чем явил скрытую потенцию, эффективность и их истинное предназначение. Позднее они совершенно христианизировались и воспринимались православным обществом в качестве единственно возможных, естественных и органичных. Приведем некоторые характерные примеры.

Хотя языческий Рим и собрал целый пантеон различных «богов», которым поклонялись входившие в империю народы, но все же был неумолимо строг в отношении всего того, что касалось общественной нравственности. Само включение того или иного «бога» в пантеон допускалось лишь в том случае, если отсутствовали сомнения в отношении «нравственной лояльности» данного культа к установленной империей морали. А верховным хранителем и судьей общественной этики выступал исключительно император как pontifex maximus. Вскоре после 313 года, то есть после Миланского эдикта, в новом качестве христианского государя святой Константин Великий, хотя еще и не крещенный, не мог объективно не способствовать тому, чтобы все иные вероисповедания были критически оценены с точки зрения христианской этики. Это позволило не только в скором времени «закрыть» все альтернативные культы (они почти автоматически быстро и естественно умирали в евангельском свете), но и предоставило древней Церкви первого хранителя веры, в компетенцию которого входила защита ее от ересей как явления, разлагающего общественную нравственность.

Империя обнимала собой весь цивилизованный мир, и, соответственно этому, Церковь могла быть только Кафолической, Вселенской, имперской. Сегодня при наличии множества автокефальных Поместных Церквей сложно в живых образах представить то время, когда Кафолическая Церковь существовала в границах единого политического тела, имела единый закон и общее церковное управление. Очевидно, что современная церковная действительность, полная, к сожалению, трений и взаимных претензий различных церковных общин, разительно отличается от тех дней, когда и Запад, и Восток находились в евхаристическом единстве и ощущали себя одной Христовой Церковью. «Восточные» и «египтяне», «латиняне» и «греки», африканские отцы и западные епископы через плеяду великих и великолепных Вселенских соборов посредством Святого Духа вместе раскрывали истину через сформулированные ими догматы и совместно с православными царями блюли чистоту вероучения.

Само понятие Церкви как тела Христова не было еще доступно языческому сознанию. Поэтому при святом и равноапостольном Константине Великом ее первоначально отнесли к разрешенным законом публичным обществам, то есть придали ей тот правовой смысл, который был понятен римлянину той эпохи[10]. Правовое понятие на время заменило собой догматическое, чтобы Церковь могла существовать и действовать в государстве. Особо отметим роль римского права в истории государственной Церкви. Имперское законодательство на первых порах играло роль будущего канонического права Церкви, на котором оставило свой неизгладимый след. Достаточно напомнить, что уже на I Вселенском соборе 325 года в Никее святые отцы руководствовались процессуальными нормами римского права, а еретики подвергались государственным наказаниям как нарушители уголовного закона.

Конечно, на своем пути по вселенной христианство должно было преодолеть массу языческих обычаев и принципов, мало, мягко говоря, совместимых с этикой Христа. Поэтому целый ряд церковных правил и институтов отчетливо носит временный характер, обеспечивает необходимый компромисс между ложным и должным. Как пример можно привести каноны, посвященные, например, правилам супружества епископата, хорепископам («сельским епископам»), правовому положению рабов, регулирующие институт диаконис и т.п. Но эти обстоятельства не нарушали общего хода исторической тенденции.

И вот уже вскоре из языческих «мехов» начинает струиться молодое вино: в общественном сознании проявляются и закрепляются (хотя, конечно, не без труда) те подлинно христианские начала, которые не были ведомы древнему миру в их первозданной чистоте и которые органично составляют существо политического идеала Византии как православной империи.

В первую очередь, речь идет о Православии как государственном вероисповедании и о Церкви как государственной организации. После краткого периода разрешенного наряду с другими культа христианство становится вероисповеданием, обязательным для всех граждан и в первую очередь для самого императора как верховного нравоблюстителя.

Но это была далеко не одиночная новация. В самой политической области учение Христа вызвало целую революцию, выразившуюся в первую очередь в сакрализации статуса императора и изменении его восприятия в глазах подданных. Вместо главного, но все же только государственного чиновника, нередко диктатора, занесенного на вершину власти волей судеб (а точнее, сената, армии, группы заговорщиков), на византийский трон восходит царь волей Божией, император – викарий Христа на земле.

Легендарный ветхозаветный Мелхиседек, царь Салимский, «священник Бога Всевышнего» (Быт. 14: 18; Евр. 7: 1–3) – священник, царь и пророк как первообраз Христа на земле, а затем уже непосредственно и Сам Христос становятся тем идеалом государя, к которому стремились цари и под образ которого оценивали монарха византийцы. Примечательно, что принадлежность Спасителя к колену ветхозаветного царя Давида навевала современникам святого Константина Великого соответствующие мысли о царственном статусе Самого Христа. В евангельских текстах, особенно в Евангелии от Матфея, уделяется явно повышенное внимание царской родословной Спасителя. «Имена всех без исключения иудейских царей, – пишет современный автор, – содержавшихся в генеалогии Христа, должны были привести читателей первого Евангелия к вполне определенным выводам»[11].

Для христиан император, конечно, не являлся священником, тем более первосвященником. Но как особый слуга Бога на земле, наделенный уникальными полномочиями, он не был рядовым мирянином. В этой связи императорский образ нуждался в каком-то определенном и понятном статусном облачении. В XII веке подходящий термин был подобран, и император стал именоваться епистимонархом, то есть «опытнейшим правителем Церкви», «благочинным Церкви»[12]. Однако еще вначале воцерковления империи, исходя из заслуг первого христианского царя перед Церковью, его признали равноапостольным. Уже сам по себе этот факт являлся уникальным для IV века. Впервые после апостола Павла в число равноапостольных включен человек, не входивший в число учеников Христа – было от чего впасть в изумление. Тем более когда речь шла о преемнике вождей самых яростных гонителей христиан, императоре, верховном языческом жреце, каким «по должности» являлся еще сам святой Константин Великий[13].

И процесс признания за императорской властью священнического достоинства шел параллельно, по закону причинно-следственной связи, с процессом существенного обновления коронационного обряда. Первоначально, до императора святого Льва I Великого, любой новый император возводился на трон армией в присутствии сената (его поднимали на щит) – как проявление старого политического обычая, напрямую демонстрировавшего, по чьей воле то или иное лицо стало царем.

Например, запись о провозглашении царем Юстина I особо подчеркивает, что с его кандидатурой согласились и партии «голубых» и «зеленых». Представление о правах суверенного народа, как отмечал замечательный русский византинист Г.А. Острогорский, здесь еще очень живо. Но со святого Льва I Великого церемония кардинально меняется. Не армия, а уже патриарх венчает императора на царство, заменяя собой и народ, и сенат, и – главное – совершает над ним таинство вхождения на царство наподобие древних святых израильских царей: Давида, Соломона, Осии и других царственных светильников веры[14]. Светская, военная коронация, некогда имевшая основное значение, совсем отпала, церковное же венчание на царство, первоначально ее лишь дополнявшее, не только стало важнейшим, но и единственным коронационным актом. Более того, и сам чин коронования и связанные с ним церемониальные действия вскоре приобрели культовый характер[15].

«Введенное в 457 году церковное коронование, – пишет Г.А. Острогорский, – хотя оно первоначально играло второстепенную роль, да обычно и производилось еще вне Церкви, но производилось с тех пор неукоснительно, предопределило дальнейшую эволюцию и последовавшие многозначительные изменения. С начала VII века церковное венчание на царство не только переносится в Церковь и становится не только важнейшим, но и единственным коронационным актом. Старый обычай военного коронования поднятого на щите императора солдатским шейным обручем совсем отпал, а обряд коронования императора патриархом в храме Святой Софии отливается в точно установленные, подчеркнуто церковные формы и, как бы застыв в этих формах, адекватных средневековой Византии, веками остается неизменным»[16].

Помимо этого кардинально меняются основания приобретения царственных прав на трон. Еще святой Константин Великий следует принципу, заповеданному императором Диоклетианом, и делит империю между двумя своими сыновьями и племянником. Но постепенно в Византии вырабатывается принцип наследования трона. Его идея совершенно понятна. Поскольку царство земное должно стать прообразом Царства Небесного, а император – Небесного Царя, невозможно себе представить, чтобы трон доставался случайным проходимцам, в основе власти которых было все что угодно, кроме Провидения и христианского благочестия. Конечно, это был лишь принцип, даже не закрепленный законодательно и, как любой принцип, нередко сознательно нарушаемый в первую очередь уходящими из жизни монархами (о его соблюдении в период дворцовых переворотов говорить, конечно, вообще не приходится). Но в последние века существования Византийской империи он соблюдался практически неукоснительно.

Единоначальная священная власть царя в империи совокупно со статусом самой Церкви как государственной Церкви органично приводили к сосредоточению высшей власти церковного управления в руках монарха. Первоначально эта традиция, также никогда не закрепленная в законах, проявилась уже при святом Константине I Великом, утихомирившем ереси донатистов и ариан. Именно его живейшее участие в деятельности I Вселенского собора решило исход дела в пользу Православия.

В таком положении вещей нет ничего искусственного или насильственного. «С точки зрения византийских церковно-иерархических понятий, те права императора в церковном управлении, которые фактически граничили с абсолютным полновластием, были предоставлены ему Церковью, и этим правам соответствовала его обязанность действовать в церковном духе и налагать на государство церковный закон»[17].

Проникновение в вопросы Церкви и ее жизнь со стороны царей было весьма глубоким и систематическим. Так, опять же при святом и равноапостольном Константине Великом и при его непосредственном участии было установлено единое для всех Поместных Церквей время празднования Пасхи, за несоблюдение которого, по церковным канонам, клирикам грозит низвержение из сана. Это было введено окружным посланием царя Поместным Церквям после Никеи. В последующем единое время празднования всеми Церквями Пасхи было подтверждено императорскими законами 413 и 423 годов. Виновные в нарушении этого правила подлежали ссылке[18].

Священная Римская империя, как и любая империя античных веков, в этническом плане представляла собой механическую совокупность сотен различных народов и культур, которых объединяла только единая политическая власть. Очевидно, однако, что жизнеспособность любого имперского государства находится в прямой зависимости от наличия или отсутствия в нем титульной нации, способной играть доминирующую роль. И со временем в Византии вырабатывается своя титульная нация – греки. Хотя они и называли себя ромеями, но это было не более чем дань политической традиции, в силу которой в Священной Римской империи любой правоспособный гражданин вне зависимости от своего этнического происхождения назывался римлянином. Поскольку же политически и исторически византийцы обоснованно не отделяли своей империи от Священной Римской империи (для них это было одно и то же государство), данный принцип сохранился и в Византии.

Но этнически византийские ромеи ощущали себя греками, и культура империи все более и более склонялась к античным образчикам великолепной Греции[19]. Если бы не наличие титульной нации, не способность политической власти сплотить вокруг нее сотни инородных народов и племен, можно с уверенностью сказать, что Византия не пережила бы тех многочисленных испытаний, которые уготовила ей история.

Приведенные примеры не представляют собой закрытый и полный перечень тех социальных и политических институтов, напрямую вытекающих из онтологической природы Византии. Можно привести сотни и тысячи образцов из самых разных областей государственного и культурного быта империи: монашество, живопись, организация фемного устройства, государственное регулирование налогов и торговли, военное дело. Практически все они впоследствии копировались всеми без исключения христианскими государствами Европы и Востока.

Как известно, воздействие любого идеала на человека неоднозначно: с одной стороны, идеал обязывает, призывает, даже тяготит своими высокими требованиями, с другой – его отсутствие обессмысливает саму человеческую жизнь, образует в душе человека невосполнимую духовную пустоту. Так происходило и с Византией. В период своего существования она была камнем преткновения для Запада: «схизматики» с греками сражались, их убивали, грабили и насильно заставляли перейти под власть Римского папы. Но гибель Константинополя в 1453 году показалась всему христианскому миру неким невиданным событием, настоящим апокалипсисом, очевидным предвестием последних дней. С Константинополем умерла не только империя, в то время политически уже совсем не великая и далеко не могущественная. Византия всегда являлась центром христианской цивилизации, и вот теперь он был уничтожен. Современникам эта утрата казалась едва ли восполнимой.

В Древней Руси падение «нового Рима» породило замечательную теорию «Москвы – Третьего Рима», где удивительно переплелись эсхатологические настроения и жертвенная убежденность русского народа в особой роли России, уготованной ей Божественным Промыслом, – охранять чистоту веры и быть последним православным государством на земле, империей-мессией вместо «нового Рима».

Замечательна реакция и Западной Европы на падение Византии. Для Рима, при всей многовековой вражде к Константинополю, сложившаяся ситуация выглядела довольно ясной: все западные державы должны сообща предпринять мощный и решительный крестовый поход для освобождения великого города. Папа Николай V прилагал невероятные усилия, чтобы его организовать и возглавить. Он рассылал грозные послания западным государям, призывая их к активным действиям, и 30 сентября 1453 года направил всем европейским монархам буллу с объявлением крестового похода. Каждому из них предписывалось пролить кровь свою и своих подданных за святое дело, а также выделить на него десятую часть доходов национальных бюджетов.

Эмоции овладели не только папой. Император Священной Римской империи германской нации Фридрих III написал папе письмо, в котором выразил весь ужас, испытанный им при известии о падении Константинополя. А известный Энеа Сильвио сделал к этому посланию персональную приписку, в которой оплакивал, как он выразился, «вторую смерть Гомера и Платона». Французский композитор Гильом Дюфэ написал специальную погребальную песнь, и ее распевали во всех французских землях[20]. В феврале 1454 года бургундский герцог Филипп Добрый устроил в Льеже пир, на котором все присутствовавшие бургундские рыцари поклялись пойти на священную войну для освобождения Константинополя из рук неверных[21].

Как известно, эти благие намерения не увенчались успехом. Но сам византийский идеал от этого не стал менее востребован. Достаточно напомнить, что уже вскоре от описываемых событий в Европе реакция христианского сознания на учение о папе как главе Церкви и источнике политической власти во всех католических государствах приобрела форму резкой критики папства, родилось желание восстановить догматические, канонические и политические условия существования древней Церкви. В католических государствах, где формально признали главенство папы в Церкви, политическая традиция акцентировалась на сакральном статусе монархов. В протестантских странах, где такой необходимости уже не было по причине полного неприятия самого института папства, появляется территориальная теория государства, согласно которой монарх – верховный правитель государства – одновременно признавался главой Церкви. Очевидно, что католическая и протестантская традиции суть две половины некогда единой и органически целой идеи императора как главы земной Вселенской Церкви, что тысячелетие существовала в Византии.

Осуществим ли этот византийский идеал в наши дни? Едва ли. Мир меняется, и условия существования того или иного человеческого общества и самой Церкви не могут быть изменены столько решительно и даже насильственно, как того требует для своей реализации этот благородный политический образ. Хотим мы признавать это или нет, но мир живет сегодня в условиях дехристианизации человечества.

Ощущается ли нужда сегодня в византинизме? Безусловно. Пока жива душа человека, пока не истреблено в ней хотя бы запечатленное в каждой человеческой душе «дело закона», о котором, по словам апостола Павла, свидетельствует совесть (см.: Рим. 2: 13–16); до тех пор пока существует «последний удерживающий» мир (2 Фес. 2: 7) и общий хаос и анархия еще не восторжествовали над вселенной, мы будем искать тот идеал, который дан непосредственно Богом. А значит, будем вновь и вновь припадать к византийскому источнику, чтобы утолить духовную жажду и насладиться видом наивысшего из политических идеалов, сотворенных за тысячелетия человеческой истории.

Алексей Величко

25 февраля 2011 г.

[1] Аристотель. Политика // Аристотель. Собрание сочинений: В 4-х т. Т. 4. М., 1983. С. 378.

[2] Диль Ш. Основные проблемы византийской истории. М., 1947. С. 28.

[3] Володин Э. Византийский дар. Наследие Византийской империи // http://byzantion.ru/romania_rosia/st4.htm

[4] Суворов Н.С. Предисловие к книге Ф. Маасена «Девять глав о свободной Церкви и свободе совести» // Временник Демидовского юридического лицея. Кн. 29. Ярославль, 1882. С. XX–XXI.

[5] Там же. С. XX.

[6] Бейкер Дж. Константин Великий – первый христианский император. М., 2004. С. 243.

[7] Там же. С. 150.

[8] Гиббон Э. Закат и падение Римской империи: В 7-и т. М., 2008. Т. 1. С. 601–602.

[9] Там же. С. 222.

[10] Соколов П. Церковно-имущественное право в Греко-римской империи. Опыт историко-юридического исследования. Новгород, 1896. С. 92–94.

[11] Рудаков Александр. Империя Константина и спасение Рима // Рудаков Александр. Наследие Константина. М., 2007. С. 36.

[12] Суворов Н.С. Учебник церковного права. М., 2004. С. 425. Ср.: Соколов И.И. Церковная политика византийского императора Исаака II Ангела // Соколов И.И. Святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский, его труды и учение об исихии. Никифор Влеммид, византийский ученый и церковный деятель XIII в. Церковная политика византийского императора Исаака II Ангела. СПб., 2004. С. 166–167.

[13] Рудаков Александр. Империя Константина и спасение Рима. С. 17.

[14] См.: Острогорский Г.А. Эволюция византийского обряда коронования // Византия. Южные славяне и Древняя Русь. Западная Европа / Сборник статей в честь В.Н. Лазарева. М., 1973.

[15] См.: Там же.

[16] См.: Там же.

[17] Суворов Н.С. Предисловие к книге Ф. Маасена «Девять глав о свободной Церкви и свободе совести». С. XXVIII.

[18] Люилье Петр, архиепископ. Правила первых четырех Вселенских соборов. М., 2005. С. 59, 64.

[19] Диль Ш. Основные проблемы византийской истории. С. 21, 22.

[20] Рансимен С. Падение Константинополя в 1453 году. М., 1983. С.138–139.

[21] Там же. С. 139.

Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Комментарии
Anastasia Mihalos 7 мая 2016, 17:23
Статья, действительно, прекрасна и грамотна, как и пятитомник А. Величко о византийских императорах. Хотя там (в пятитомнике) есть некоторые исторические неточности и Богословские огрехи, но ими можно пренебречь, поскольку образ благоверного императора и правоверной империи нарисован добросовестно и честно. Никакой идеализации. И доброе и грешное четко обозначено.Очень люблю эти книги.
Что же касается святого Константина, то он себя викарием Христа, сколь мне помнится, не считал. На 1-м Вселенском соборе он обозначил себя скромнее - "собратом епископов на службе Божией". Есть еще более позднее выражение, относящееся к византийскому императору - "епископ внешних дел Церкви". Внешних дел. Почему св. Константин откладывал св. Крещение, тоже общеизвестно. Не считал себя достойным - раз, не считал возможным это для себя, как человека, обязанного вести войны и подписывать смертные приговоры - два, и, наконец, в то время вообще верующие с этим не спешили. Что касается всех безобразий, о которых пишут оппоненты А. Величко, то пусть поинтересуются правами рабов в древнем Риме, в Персии, в Египте и других древних государствах и сравнят с Византией. О кровавых банях следует сказать то же самое - проштудируйте древнюю историю.
Величко Алексей 6 марта 2011, 15:54
Здраствуйте, Валерий! Простите меня за жесткий тон и категоричность в суждениях. Прости Вас Господь! Сил и твердости веры в дни Великого поста. Алексей Величко
Валерий 5 марта 2011, 17:48
Редакции портала Православие.Ru
Спаси Вас Господи.(сотрудников редакции)
Благодарю Вас за публикацию моего ответа автору данной статьи. Прошу простить меня за дерзость высказываний и даже порой мои хамские комментарии или эмоциональные заблуждения. Простите.
С уважением, Валерий.
Величко Алексей 5 марта 2011, 16:12
Здраствуйте, Валерий! Как интересно развивается наш диалог. У меня просьба, дабы не сталкиваться с ограничениями места, перейти на мой сайт для продолжения беседы. Кратко по поводу Ваших слов. Вы ошибаетесь - в Византии ослепляли или обрезали нос, а не кастрировали. Сравнительно с убийством это было несопоставимо более мягкий способ устранения конкурентов. Согласен, восторженность не всегда хороша и откровенно плоха в науке. Но, надеюсь, я проявляю не ее, а восхищение от Византии. Не хочу Вас обижать, но Ваши слова голословны. О каких "кровавых банях" Вы говорите? О "Нике" при св. Юстинаине? Но почитайте, что это было за "восстание"! Бунт монофизитов, всерьез угрожавший и Церкви, и государству. Или Вы сторонник пугачевых и разиных? Я-нет. И самое главное - нельзя разделять Церковь и мир: Господь пришел спасать нас, падших, в этом мире. Евангелие - не умозрительная философия, а книга спасения. Мотивация императоров и их современников была куда более сложной, чем приписываемая Вами тяга к удержанию власти. Вы слишком их упрощаете и приписываете то, что и вголову им придти не могло. Спасибо за разговор. Почитайте что-нибудь из предоагаемой Вам литературы. Поверьте, очень интересно. Надеюсь, наш разговор продолжится.
Валерий 3 марта 2011, 22:42
Продолжение.
Рабство само по себе не есть ли вопиющее преступление против заповедей Христовых? А подавление восстаний - "кровавые бани" от "наиправославнейших" василевсов? Это как? А законы о возврате беглых монахов в монастыри? А запрет на создание семей для рабов? А повсеместное распространение гнуснейшей и омерзительной практики кастрации политических и иных конкурентов? Что это, как не запредельные, чудовищные, сатанинские преступления? И все это на одну историческую единицу. Не многова-то ли? А перечислять можно еще и еще!
2. Степень святости или степень греховности того или иного человека знает только один Господь!
3.К великому сожалению, падшесть человека и действия сатаны, делают практически неосуществимым идеал христианского устроения госвласти. Однако, для человека, для которого безусловный приоритет личности человека - образа Божиего, совершенно очевидно, что Византия ни при каких обстоятельствах не может "номинироваться" в качестве "идеала православнейшего государства"!
Прошу Господа простить меня, грешного, в случае моего заблуждения, относительно рассматриваемой темы.
Спаси Господи всех!
Валерий 3 марта 2011, 22:41
Уважаемый Алексей Михайлович! Если позволите, выскажу некоторые уточнения своей позиции по рассматриваемой теме.
1.Есть,как минимум, два подхода по теме Византии. Первый - восторженно-прославленческий, и, второй - сравнительно-реалистический. Одно дело восторгаться, а другое, смотреть правде в "глаза"...
Что мы рассматриваем в качестве приоритета, личность или государство? Я отвечаю - личность! Кого приходил спасать Господь наш - человека или государство? Человека! Что говорит нам святое Евангелие в этом отношении? "Богу божие, кесарю кесарево"! Каково было положение простого человека в "наихристианнейшей" Византии? Такое же (если не еще ужасней!), как и в остальных тираниях того времени! Что защищали василевсы? Личную власть. И только! А какже их православность? Это еще один инструмент в борьбе за власть. Отсюда и навязанная сакрализация их власти, ибо если это помазанник Божий, то и притязания конкурентов на власть, есть преступление уже другого порядка.Ведение войн? С миссионерской или захватнической целью? Думаю, ответ очевиден.
Величко Алексей 3 марта 2011, 10:41
Здравствуйте, Валерий! Я тоже не могу обьойти вниманием Ваши замечания и хотел бы задать несколько вопросов. Во-первых, почему такие мрачные и гротескные оценки Византийских императоров? Роскошествующие, помпезные, надменные - Вы о ком конкретно? А как же цари, постоянно проводившие время на войне? Как Македонцы и Комнины? И случайно ли Церковь прославила 27 царей и цариц - "надменных и напыщенных"? Борьба за власть всегда присутствовала в человеческом обществе и будет существовать. Другое дело, что в то время признание прерогатив за императором или патриархом предполагало не вкушение удовольстивий, как сегодня, а величайшую ответственность правителя перед Богом. И если мы с почтением говорим о Святых Отцах Вселенских Соборов, то, по-видимому, должны, как минимум, постараться понять их славословия в адрес Византийских императоров. А не обвинять, хотя бы и косвенно, их в конъюнктуре и лести. Во-вторых, еще раз отмечу, что Византия - не идеал политического устройства. Но она значла этот идеал и стремилась к нему. У Вас есть более нравственные и светлые примеры? Тогда поделитесь, пожалуйста, Вашим знанием. Спасибо за диалог. А.В.
Валерий 2 марта 2011, 19:44
Уважаемый Алексей Михайлович! Не могу вкратце не отреагировать на Ваш ответ.
1. Идеал действительно не может быть реализован в "земных" условиях.Однако, и Византию, с точки зрения общечеловеческих гуманитарных и в первую очередь христианских ценностей, назвать идеалом государственно-политического устройства - невозможно, если не грешить, конечно, против совести. Факты и цитации, которые Вы приводите в своей книге (http://vizantolog.ru/wp-content/uploads/2011/02/Сакральный-статус-Византийского-императора.pdf), указывают лишь на наличие ожесточенной и бескомпромиссной борьбы за власть, в которую было втянуто и священноначалие, которое чтобы сохранить главное и свое влияние, поступалось "второстепенным",в частности, признанием за василевсом всевозможных и даже немыслимых здравым умом регалий святости и богоподобия.
2. Настоящий идеал веры - максимальная отдача своего сердца Богу - "Сыне дай Мне твое сердце"!
3. Усматривается ли хоть какое-то уподобление роскошествующих, помпезных,властительных и надменных василевсов кроткому и милосердному, милостивому Господу нашему Иисусу Христу... Как Вы думаете?
Величко Алексей 2 марта 2011, 11:14
Дополнительно хочу сообщить, что открыт мой сайт vizantolog.ru, на котором размещены некоторые материалы. Там же можно продолжить обсуждение вопросов, которые Вам небезынтересны.
Величко Алексей 2 марта 2011, 11:12
Уважаемый Валерий! Очевидно, что идеал никогда не может быть реализован. Поэтому даже на Литургии в Церкви мы молил Господа: "Да приидет Царствие Твое!". Иными словами, подтверждаем, что земная Церковь еще не Царствие Небесное, со всеми вытекающими последствиями. Византия, конечно, не была идеальным государством. Другое дело, что она сформулировала этот идеал и стремилась к нему. Боюсь, что сегодня мы на такой подвиг не способны - отсюда и наши беды, наше безумство жизни без Бога и без понимания Его учения. Боюсь, что Вы излишне демонизируете факты из жизни христианнейшей державы. Почему Вы так уверены, что там над свободой личности постоянно надругались? Интриги? Перевороты? Но разве это не обыденная практика человеческого существования? Вопрос, разумеется, риторический. Важно, в какой степени эти грехи наполнили наше существование, а не то, есть они вообще или их нет. Понятно, что безгрешен один Христос. Хочу привести некую аналогию. Венчания - таинство, и семья - маленькая Церковь. Это в идеале. Но все мы знаем, что жизнь супругов практически всегда сопряжена и с ссорами, и размолвками, и другими не очень привлекательными явлениями. Мы же не станем от этого утверждать, что сама идея семьи, как ее подарил нам Господь, ложна или ущербна? Если бы в Византии все было так плохо, то, безусловно, она не стжала бы стольких поклонников и исследователей. Византия - это красота. Пусть это будет моим ответом Вам. Искренне благодарю за дискуссию.
Александр из Од. 2 марта 2011, 09:35
Статья прекрасная, хотя автор несколько преувеличивает восхищение перед Византией как на Западе так и, увы, в России. Спасибо К.Леонтьеву,который в конце 19-го века ввел понятие "византивизма" и несколько разбудил русскую мысль.А уж сколько лжи и клеветы было вылито на Западе по адресу Византии это просто чудовищно. Больше пожалуй было вылито только на Россию.А к симфонии властей стремиться мы обязаны, поскольку гармоничное взаимодействие Царя и Патрирха является украшением этой земной жизни.
Валерий28 февраля 2011, 20:29
Все происходящее в человеческой истории - промыслительно. Все происходит по воле Божией! И если мы хотим что-то понять в историческом процессе и событиях его составляющих, мы должны прежде всего учиться понимать волю Божию,реализованную в том или ином историческом событии. Ответ на вопрос - почему произошло крушение якобы православной империи - искать нужно именно в этом контесте. Была ли Византия идеалом православного государственного устройства? Да, конечно, же нет! Как может быть православнейшим государство, в котором насилие над человеческой личностью являлось повседневной обыденностью, а надругательства над человеком - над образом Божиим - нормой жизни?! Рабство, интриги, дворцовые перевороты, презрение к свободе человеческой личности - это ли является идеалом и ценностью для христианской души? Ценностью является человек - образ Божий, и его бессмертная душа! А Византия пала под неимоверной тяжестью своих грехов, что должно быть уроком для нас, переживающих аналогичный коллапс общественной и государственной жизни.
Величко Алексей.26 февраля 2011, 19:12
Уважаемый Игорь! Понятно Вам или нет - не суть важно. Кафолическая Церковь прославила св. Константина Равноапостольного, и, надо полагать, для этого имелись все необходимые причины. Что же касается учения о царской власти, как оно было сформулировано еще в книгах Ветхого Завета, то для экономии времени советую Вам прочитать такие полезные и содержательные работы, как: Сапожников "О царской власти" СПб., 1899, архиепископ Серафим (Соболев) "Об истином монархическом миросозерцании", протоиерей Асмус Валентин "Царь и Библии", а также книги С. Рансимена, Ж. Дагрона (недавно вышел его труд "Император и священник. Этюд о византийском "цезаропапизме"), Ф. Дворник и др.
Игорь25 февраля 2011, 16:10
Позвольте не согласиться. Мне не понятно, почему человек, принявший крещение только на смертном одре (источник: Сократ Схоластик. Церковная история. Книга I, гл. 39.), называется викарием Христа, равноапостольным? С момента проведения 1-го собора в 325 году до его смерти в 337 году прошло 12 лет. За это время нельзя было принять Христа всем сердцем и умом, если он Его искал? Первым мученикам "хватало" на это порой нескольких минут. Они не могли наслаждаться беседами с великими Св. отцами, которых мы читаем в переводе, они не могли читать и перечитывать Евангелие, им не всегда являлся сам Христос, как говорят Он явился Константину.

Для любителей обожествлять земную власть, прошу не забывать про следующие места в Священном писании:
1) Господь БОГ не благоволил избранному народу Израиля иметь царя (цесаря, кесаря), т.к. сам был лучшим Царем для них. ОН попустил помазать Саула на царство, а что из этого вышло все хорошо знают.
Т.о. даже помазание ПРОРОКОМ, не говорит о Божьем благоволении земного царя.
А уж помазание патриархом, который есть выбранный епископ -
тем более.

2) Отдавайте Богу Божье, а кесарю - кесарево.
Глупо относить это только к налогам.

3) Сам Спаситель отделял Свою власть и церковь от земной, называя ее "не от мира сего".

В конце концов, Спаситель в последнем слове сказал, "идите и научите все народы...", а не обожествляйте правителей и камни, которые суть наши церкви и те, что строили "равноапостольные". Истинный храм - душа человека.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×