III Вселенский собор. Часть 3

История Европы дохристианской и христианской

Часть 1. Часть 2.

III Вселенский Собор. Роспись собора в честь Рождества Пресв. Богородицы Ферапонтова мон-ря. Дионисий. 1502 г. III Вселенский Собор. Роспись собора в честь Рождества Пресв. Богородицы Ферапонтова мон-ря. Дионисий. 1502 г. Ввиду противоречивости поступающих сведений император распорядился послать в Эфес своего посланца Палладиана для расследования ситуации на месте, и, чтобы оградить представителей верховной власти от оскорблений, на время была запрещена корреспонденция между Эфесом и столицей. Въезжающие в Константинополь путешественники подвергались досмотру с тем, чтобы изымались письма, касающиеся положения дел, связанных с собором в Эфесе.

Но сторонники Кирилла Александрийского нашли способ обойти эту полицейскую меру. Кирилл составил послание своим единомышленникам в столице – епископам, пресвитерам и монахам – и поручил одному городскому нищему доставить это письмо константинопольскому архимандриту Далмату. Нищий спрятал послание в узловатой палке, с которой и отправился в столицу на корабле. Чиновники, досматривавшие багажи приезжавших в столицу, не заподозрили одетого в рубище нищего, которого моряки из милости бесплатно довезли до Константинополя, а тот немедленно по прибытии в Новый Рим отправился к Далмату. Это был в прошлом офицер из дворцовой стражи Феодосия Великого, принявший после смерти жены и детей постриг и давший обет до самой кончины безвыходно пребывать в монастыре. 48 лет он не выходил из обители, но полученное им известие настолько встревожило его, что он решил нарушить обет и отправиться к императору. Духовный авторитет подвижника в столице был велик, и Феодосий принял его. На этой аудиенции Далмат передал императору послание отцов собора, на котором председательствовал святой Кирилл, и сказал: «Справедливо ли это, благочестивейший август, чтобы голос одного нечестивца (он обозначил этим именем комита Кандидиана) имел для вашей совести больше значения, чем голоса 6 тысяч епископов, распространенных по всей вселенной, которые следуют учению отцов, собранных в Эфесе?»[1]. Далмат добился от Феодосия разрешения посланцам собора прибыть в Константинополь, чтобы со своей стороны доложить императору о происшедшем в Эфесе. Это распоряжение было изложено в грамоте, которую Далмат взял с собой. При выходе из дворца его поджидали собравшиеся у ворот монахи и миряне. И все вместе они с зажженными свечами направились в церковь святого Мокия. По пути к процессии присоединялись новые люди. Шествовавшие воспевали 150 псалом «Хвалите Господа во святых Его», а время от времени раздавались крики: «Анафема Несторию». В храме святого Мокия было оглашено послание отцов собора во главе с архиепископом Кириллом. Затем архимандрит Далмат с амвона рассказал народу о своей аудиенции у императора. Свою речь он закончил словами: «Я уверен, что император последует внушению Бога и святого собора, а отнюдь не развращенным людям; итак, молитесь, братья, за императора и за нас». В церкви снова раздался крик: «Анафема Несторию»[2]. Такая реакция соответствовала настроению большинства жителей столицы. Константинопольская паства, в которой раньше было немало сторонников у Нестория, была им явным образом потеряна.

Когда в Эфесе узнали о решении, принятом императором, отцы собора направили в столицу двух епископов из Египта: Феопемпта Кабазского и Даниила Дарнийского; позже в столицу прибыл синкел архиепископа Кирилла и его личный врач Иоанн. В свою очередь с посланием к императору от лица участников «собора восточных» отправился комит Ириней. Император принимал тех и других, обсуждал положение дел с собором в императорской консистории, выслушивал противоречивые советы. Его прежнее доверие Несторию было основательно поколеблено. Едва ли понимая до конца богословскую суть спора, он начинал уже видеть именно в Нестории зачинщика потрясшей Церковь и империю смуты, но не спешил и становиться на сторону Кирилла. В Эфес император решил направить комита Иоанна с поручением всеми силами добиться примирения враждующих сторон.

Между тем в Эфес прибыли легаты папы Римского Целестина епископы Аркадий и Проэкт и пресвитер Филипп. 10 июля в резиденции епископа Мемнона под председательством святителя Кирилла состоялось второе заседание, или деяние, собора. Восточных во главе с Иоанном Антиохийским на это деяние не пригласили. В самом начале заседания было оглашено послание папы Целестина, адресованное Вселенскому собору, вначале на языке подлинника и затем в переводе на греческий язык. Епископ Рима в нем выражал поддержку отцам собора и призывал их хранить кафолическую веру и защищать спокойствие Церквей. За чтением послания последовали приветственные аккламации: «Это суд справедливый! Весь собор благодарит нового Павла – Келестина, нового Павла – Кирилла, Келестина, стража веры, Келестина, единодушного с собором! Один Келестин, один Кирилл, одна вера собора, одна вера вселенной!»[3]. На следующий день состоялось третье деяние собора, на котором легаты Целестина ознакомились с соборным приговором по делу Нестория и после его повторного оглашения поставили под актом об отлучении свои подписи.

На соборных заседаниях, состоявшихся 16 и 17 июля, рассматривалась жалоба, поданная святым Кириллом и Мемноном на свое осуждение «собориком восточных» во главе с Иоанном Антиохийским. «Поскольку епископ Иоанн, несмотря на троекратное приглашение прибыть и дать отчет о своих поступках, так и не явился на заседание собора, он вместе с 33 его сторонниками был объявлен отлученным от церковного общения вплоть до раскаяния, а его противозаконное низложение святителя Кирилла и епископа Мемнона – “не имеющим совершенно никакой силы”»[4].

На последовавших затем соборных деяниях, состоявшихся до конца июля, рассматривались вопросы, связанные с Символом веры, составленным пресвитером Харисием, со статусом Кипрской Церкви, и другие темы. В результате были приняты постановления дисциплинарного содержания, из которых впоследствии было составлено восемь канонов. Первые шесть правил были изданы на седьмом, или последнем, заседании собора 31 июля 431 года. Все вместе они составляют заключительную часть соборного послания, адресованного епископам, пресвитерам, диаконам и мирянам Вселенской Церкви, разделенную при редактировании соборных актов на шесть правил. 7-е правило было издано на шестом заседании собора – 22 июля, 8-е – на седьмом заседании в связи с жалобой кипрских епископов Ригина, Зинона и Евагрия на действия Антиохийского епископа Иоанна, который стремился подчинить своей юрисдикции Кипрскую Церковь. В канонические сборники Западной Церкви правила Эфесского собора не вошли. В отдельных латинских рукописях встречаются лишь отрывки из соборных определений – иные, чем те, которые получили канонический авторитет на Востоке.

Первые шесть канонов Эфесского собора предусматривают прещения для епископов и клириков, приверженных ереси Нестория, а также ереси Келестия (или Целестия), разделявшего воззрения Пелагия относительно первородного греха, поэтому ересь эта более известна как пелагианство. При этом 1-е правило предусматривает предавать суду и извергать из сана отступивших от Православия и принявших учение Целестия митрополитов; 2-е касается отступников из числа епископов, для которых предусмотрено аналогичное прещение; 3-е объявляет недействительными какие-либо прещения, уже наложенные или впредь могущие быть наложенными Несторием и «его сообщниками»; 4-е правило подвергает извержению из сана всех клириков, которые держатся ереси Нестория и Целестия; 5-е провозглашает недействительность пересмотра Несторием и его «единомышленниками» дел клириков, осужденных самим Эфесским собором или иной законной церковной властью; и, наконец, 6-е правило, по словам его интерпретатора епископа Никодима (Милаша), «касается всех и осуждает каждого, принадлежащего или не принадлежащего к священной иерархии, пытающегося тем или иным образом нарушить определения собора, причем принадлежащих к священной иерархии подвергает извержению, а остальных – отлучению от церковного общения»[5].

В 7-м правиле говорится о том, как следует хранить неповрежденной никейскую веру. В сокращенном изложении Аристина это пространное правило имеет такой вид: «Епископ, проповедующий другую веру, кроме никейской, лишается епископства, а мирянин изгоняется из Церкви. Тот, кто, кроме веры, составленной святыми отцами, собравшимися в Никее, предлагает иной нечестивый символ на развращение и на пагубу обращающихся к познанию истины из эллинства или иудейства или от какой бы то ни было ереси, если мирянин, должен быть предан анафеме, а если епископ или клирик, должен быть лишен епископства и служения в клире». Прямой смысл канона заключается в запрете самовольного составления символов веры, подобных тому, который был представлен Харисием. Впоследствии этот канон использовался православными полемистами против латинского искажения Никео-Цареградского символа добавлением в него filioque. Канонисты XII века, уже заставшие filioque, не находили в этом правиле оснований для его отвержения. По замечанию архиепископа Петра (Л᾽Юилье), впервые этот аргумент был выставлен на Ферраро-Флорентийском соборе в 1438 году святым Марком Эфесским. Архиепископ Петр не склонен интерпретировать это правило как абсолютный запрет всяких изменений в символе. Он пишет по этому поводу: «Можно, разумеется, сожалеть о добавлении, сделанном к тексту символа на Западе, однако совершенно невозможно в осуждении этого добавления ссылаться на 7-е правило Эфесского собора, составители которого имели в виду не какое-нибудь добавление, а как раз составление иной веры (этеран пистин), отличной от никейского вероопределения»[6]. Однако не столь очевидным и формальным образом, как это, может быть, представлялось православным полемистам прошлого, в том числе самому святому Марку, но внесение в символ filioque все-таки осуждается правилом, поскольку оно действительно явилось искажением той веры, которую изначально содержала и содержит Вселенская Церковь, а значит, и «изложением иной веры».

Наконец, последнее, 8-е, правило собора утверждает автокефалию Кипрской Церкви, которая оспаривалась Антиохийской кафедрой, притязавшей на юрисдикцию над Кипром. Тем самым Вселенский собор не оставил никаких разумных церковных оснований для развития учения об исключительных преимуществах пяти первых престолов христианского мира. Поучительно положение, которым оканчивается это правило: «То же да соблюдается и в иных областях и повсюду в епархиях, дабы никто из боголюбезнейших епископов не простирал власти на иную епархию, которая прежде и сначала не была под рукою его или его предшественников; но аще кто простер и насильственно какую епархию себе подчинил, да отдаст оную: да не преступаются правила отец; да не вкрадывается, под видом священнодействия, надменность власти мирския; и да не утратим помалу, неприметно тоя свободы, которую даровал нам Кровию Своею Господь наш Иисус Христос, освободитель всех человеков».

В канонических сборниках вслед за правилами Эфесского собора помещают послание собора «К священному собору Памфилийскому о Евстафии, бывшем их митрополите». Это послание составлено в связи с делом епископа Евстафия, который вначале подал письменное отречение от своей кафедры, после чего она была замещена другим епископом – Феодором, а потом просил собор сохранить за ним сан епископа без всякого права на управление епархией. Собор удовлетворил эту его просьбу по снисхождению, из икономии, подтвердив, однако, содержащийся в ряде канонов, в том числе в 36-м Апостольском правиле, 10-м правиле Петра Александрийского, в 3-м правиле Кирилла Александрийского, принцип, который заключается в недопустимости произвольного оставления своей Церкви епископом.

В начале августа в Эфес прибыл посланец императора комит Иоанн, на которого возложена была обязанность добиться примирения епископов, разделившихся на враждующие партии. Миссия эта, однако, на тот момент оказалась неисполнимой. Приглашенные комитом в его резиденцию для заслушивания императорской сакры и совместных поисков выхода из сложившейся ситуации епископы отказывались участвовать в совещании, ссылаясь на обоюдные отлучения: святой Кирилл и его сторонники – на отлучение Нестория и Иоанна, а восточные – на отлучение Кирилла. О том, что происходило тогда в Эфесе, комит Иоанн докладывал Феодосию: «Несторий явился почти вместе с зарею, пришел Иоанн, благочестивейший епископ, и Кирилл со всеми благочестивейшими епископами; не было только одного Мемнона. Тогда начались шум и смятение. Пришедшие с Кириллом говорили, что не должно сносить и вида Нестория, который отлучен ими… А святейшие епископы, бывшие с благочестивейшим епископом Иоанном, настаивали на том, что Кириллу не следует присутствовать при чтении послания, так как он вместе с Мемноном отлучен ими. Таким образом, об этом был великий спор… Я не знаю, откуда взялось у них такое ожесточение»[7]. Действуя в соответствии с инструкцией, данной императором, Иоанн приказал арестовать Кирилла, Мемнона и Нестория, и уже в их отсутствие зачитана была императорская грамота своеобразного содержания.

В ней Феодосий признавал одинаково действительными акты собора под председательством Кирилла Александрийского и собрания во главе с Иоанном Антиохийским – об отлучении Нестория, Кирилла и Мемнона, делая вид, что эти решения идут от согласной воли одного и того же собора: «Мы одобрили произнесенные вашею святостью отлучения Нестория, Кирилла и Мемнона. Относительно же прочего мне известно, что вы сохраняете христианскую веру и православное учение, принятое нами от отцев и дедов и утвержденное святейшим собором, бывшим при блаженном Константине»[8].

Восточные выразили готовность подчиниться императорскому указу, но настаивали на осуждении 12 глав Кирилла, в которых они по-прежнему усматривали совокупность ересей – аполлинарианской, арианской и евномианской. Сторонники Кирилла не могли примириться с его осуждением и ходатайствовали об освобождении святителя, равно как и Мемнона Эфесского. Для продолжения переговоров комит Иоанн предложил обеим сторонам направить по восемь представителей в Константинополь. Делегацию сторонников содержавшегося под стражей Кирилла возглавил святитель Ювеналий Иерусалимский. В ее составе находились также папские легаты епископ Аркадий и пресвитер Филипп. Делегацию восточных возглавил Иоанн Антиохийский. Среди других делегатов вместе с ним был и Феодорит Кирский. Делегации направились в столицу разными путями: сторонники святого Кирилла – морем, а восточные – по суши. При подъезде к Константинополю те и другие были приглашены в пригород столицы Халкидон для встречи там с императором. В столицу их решено было не впускать из-за опасений вызвать там волнения, особенно в монашеской среде, которая вся почти стояла на стороне Кирилла. Подобную же позицию занимал и епископ Халкидона, не пускавший делегатов восточной партии в городские храмы, так что они совершали богослужения в частном доме; там же блаженный Феодорит произносил проповеди догматического содержания, заостренные против анафематизмов Кирилла. Они вызывали интерес у многих жителей города, приходивших туда послушать красноречивого и искусного богослова.

Тем временем, выполняя поручение Феодосия, префект претория Антиох, состоявший ранее в дружеских отношениях с Несторием, направил ему письмо, в котором говорилось, что «император, принимая в соображение выраженное архиепископом желание жить в уединении, позволяет ему оставить Эфес и выбрать по своему желанию как место убежища своего, так и путь, по которому намерен туда отправиться; а для того, чтобы избавить его от всяких забот и неприятностей, ему дается стража для охранения и предоставляются в распоряжение его государственные перевозные средства»[9]. Несторий правильно понял, что это в деликатной форме составленный приказ о ссылке. Он подчинился, выразив пожелание отправиться в антиохийский монастырь Евпрепия, откуда незадолго до этого он был вызван в столицу империи. В своем ответе он настаивал только на том, чтобы император публично осудил заблуждения Кирилла. Несторий был отправлен а Антиохию, а Кирилл и Мемнон остались под арестом в Эфесе.

Переговоры в Халкидоне зашли в тупик. Условием примирения Иоанн и его сторонники по-прежнему ставили осуждение богословских заблуждений Кирилла, а их оппоненты настаивали на том, чтобы еще до начала богословской дискуссии были освобождены архиепископы Александрийский Кирилл и Эфесский Мемнон. В конце концов император решил прекратить переговоры, приказав представителям восточных оставаться в Халкидоне, а делегатам Вселенского собора последовать за собой в Константинополь для избрания и посвящения нового предстоятеля столичной Церкви. По существу дела это обозначало победу святого Кирилла, но он по-прежнему содержался под арестом в Эфесе. Иоанн Антиохийский и его сторонники пытались предотвратить ставший уже очевидным исход конфликта: «Мы нашли необходимым уведомить настоящим посланием ваше благочестие, как пред Богом и Самим Христом и Святым Духом, что если кто-нибудь из еретичествующих будет определен в должность прежде, нежели будут рассмотрены правые догматы, то необходимо расстроится все тело Церкви при общем разногласии клира и народа. Ибо никто из благочестивых не согласится принять еретичествующих в общение и погубит собственное спасение»[10]. Предупреждение это, однако, било мимо цели, потому что значительное большинство жителей столицы, большинство христиан на Балканах, в Азийском и Понтийском диоцезах, в Палестине и фактически весь христианский Египет и Запад были согласны со святым Кириллом, сторонники которого и названы в этом послании «еретичествующими», так что если бы император оставался, как в начале конфликта, на стороне восточных, то, поддерживая их властной рукой, он столкнулся бы с несравненно более массовым и жестким противлением. Поэтому Феодосий оставил без внимания предостережение восточных, в котором в завуалированной форме содержалась угроза, не подкрепленная, правда, реальной силой.

Император принял решение закрыть собор, и, как пишет А.В. Храпов, «почти одновременно были опубликованы противоречащие одна другой сакры: согласно первой, собор распускался по домам, но святитель Кирилл и епископ Мемнон объявлялись низложенными… по второй – они признавались епископами наравне с остальными, император отказывался осудить восточных и просил отцов собора позаботиться о восстановлении церковного мира»[11]. В действие приведена была вторая императорская сакра.

В Константинополе состоялись избрание нового предстоятеля и затем, 25 октября 431 года, хиротония избранного собором епископов, приехавших вместе с императором из Халкидона, престарелого константинопольского пресвитера Максимиана, который был родом из Рима и в детстве дружил с Целестином, ставшим папой. Переехав в новую столицу империи, Максимиан сблизился со святым Иоанном Златоустом. Святой Максимиан не отличался выдающимися способностями, подобно Иоанну Златоусту, но пользовался уважением в среде духовенства и народа за свою аскетическую жизнь и благотворительность: он на свой счет сооружал саркофаги для погребения малоимущих христиан, известных своим благочестием. При избрании архиепископа другим кандидатом был еще один почитатель Иоанна Златоуста – знаменитый своим красноречием и глубиной богословских знаний святой Прокл, но и на этот раз, как это случалось и прежде, он должен был уступить другому избраннику.

После своего избрания святой Максимиан вступил в общение со святителем Кириллом. Затем вместе с архиепископом Кесарийским Фирмом он низложил четырех митрополитов, кафедры которых находились в пределах Понтийского и Фракийского диоцезов: Дорофея Маркианопольского, Имерия Никомидийского, Евфирия Тианского и Элладия Тарского – за их упорство в поддержке Нестория. Император распорядился освободить Кирилла и Мемнона из-под стражи. 30 октября святой Кирилл с триумфом возвратился в свой кафедральный город.

Иоанн Антиохийский и его единомышленники, искренне убежденные в правоте своих подозрений относительно православия Кирилла Александрийского, были обескуражены таким исходом своего противостояния с Кириллом. Еще раз они пишут императору послание, исполненное обиды и горьких укоров: «Мы не таких последствий ожидали от призвания нас сюда вашим благочестием… Мы пришли, повинуясь тебе как благочестивому императору… Но наша скромность, по-видимому, нисколько не послужила нам в пользу, а еще более повредила нам. Ибо мы, так повинующиеся вам, до настоящего дня были удерживаемы в Халкидоне, а теперь увольняемся домой. А те, которые все привели в смятение и весь мир наполнили возмущением, которые стараются уничтожить Церкви и открыто гонят благочестие, отправляют священнические должности, собирают народ в церкви и, по их мнению, имеют власть управления (то есть незаконно ими присвоенную), производят в Церкви возмущения и то, что дано в пользу бедных, издерживают на своих воинов… Но ты поставлен императором не над ними только, а и над нами. Ибо Восток, в котором всегда сияла правая вера, составляет немалую часть твоей империи, а с ним и другие провинции и епархии, из которых мы сюда собрались… Бог будет помощником вам во всем, если вы будете заботиться о благочестивых Его догматах и не позволите расторгать тело Церкви. А оно расторгнется, если утвердится мнение, привнесенное в веру Кириллом и утверждаемое еретиками… Мы нашли необходимым снова донести вашему величеству, что те, которым позволено иметь церкви, учат в церквях тому же, чему учили Арий, Аполлинарий и Евномий, незаконно, вопреки правилам, священствуют и погубляют души приходящих и слушающих их… Мы… просим ваше величество внять нашим мольбам и не позволять никаких прибавлений к вере святых отцов Никейских. Но если и после этой просьбы… ваше благочестие не предпримет никакой меры, то мы отрясем прах от ног и воскликнем с блаженным Павлом: “Чисты есмы от крови вашей” (Деян. 18: 6)»[12].

Собор, состоявшийся в Эфесе под председательством святого Кирилла, был признан каноническим и вселенским, в отличие от «соборика восточных». Такому исходу богословского спора способствовала ревность о чистоте Православия святой Пульхерии, которая, рискуя испортить отношения с братом, неустанно стремилась убедить его в опасности еретических заблуждений Нестория и в конце концов преуспела в этих своих стараниях. «Пульхерии, – по словам А. Тьерри, – принадлежала вся честь этой победы, и никто не ошибся, называя ту руку, которая всем заправляла в Халкидоне. Православные епископы поздравляли ее наперерыв друг перед другом, а один собор выразился о ней такими подлинными словами: “Она изгнала Нестория”»[13].

Несторий был анафематствован и отправлен в ссылку, но император не признал действительности соборного акта об отлучении Иоанна Антиохийского и его сторонников. В то же время сам Иоанн и единомышленные с ним епископы, в основном из Сирийского диоцеза, продолжали считать Кирилла и Мемнона находящимися под отлучением. В результате разорвано было общение между Церквями Сирии и остальных диоцезов империи. Такое положение дел не могло быть терпимым. Император, как и прежде, настаивал на примирении.

В отличие от Нестория, еретические заблуждения которого граничили с кощунством, его восточные защитники, всегда в той или иной мере дистанцировавшиеся от его крайностей, имели известные основания для разделяемых ими опасений: Иоанн Антиохийский и блаженный Феодорит преувеличивали, если не сказать – передергивали, обвиняя святого Кирилла в приверженности аполлинарианской ереси, но формулу «миа физис ту Феу Логу сесаркомени» («единая природа Бога Слова воплощенного»), осмысливая ее в русле православной христологии, Кирилл, не зная того, позаимствовал, действительно, из текстов Аполлинария, и – что еще важнее – эта формула стала потом знаменем и оружием в руках богословов, впавших в ересь, противоположную несторианской, – в монофизитство. Среди пылких апологетов Кирилла уже тогда находились богословы и простецы со взглядами, отвергнутыми позже на Халкидонском соборе, подобными тем, которые вскоре стал декларировать и развивать Евтихий, уже в пору Эфесского собора известный и влиятельный архимандрит в столице, бывший и одним из пресвитеров, присутствовавших на соборе.

Поэтому великим благом для Церкви оказалось то обстоятельство, что Феодосий, чьи убеждения изменились за время собора, не дошел в этой метаморфозе до крайности, до признания действительности соборного акта об отлучении восточных. По настоянию императора, между ними и сторонниками Кирилла возобновилась богословская дискуссия, целью которой было достичь примирения и восстановить евхаристическое общение. Посредником в этих переговорах Феодосий назначил имперского нотария (государственного секретаря) Аристолая. Одним из средств давления была угроза низложения и Кирилла, и Иоанна и ссылки их в Никомидию в случае их уклонения от примирения и упрямства. На встрече Аристолая с Иоанном Антиохийским тот заявил, что он согласен вступить в общение с Кириллом при условии его отречения от своих анафематизмов, анафематствования Аполлинария и признания обязательности исповедания Никейского символа с тем его толкованием, которое содержится в послании святителя Афанасия епископу Коринфскому Эпиктету, направленном против ереси Аполлинария. По поручению императорского нотария с изложением этого предложения к Кириллу обратился в своем послании епископ Верийский Акакий, которому тогда исполнилось уже 110 лет. Это послание привез с собой Аристолай.

По словам А.В. Карташева, который с увлечением, но, вероятно, не без передержки и преувеличений, вскрывает изнанку церковно-политических процессов, «прошло уже больше года после Эфеса. Неугомонный борец Кирилл хорошо был осведомлен, что императорский двор не успокаивался на позиции незалеченной раны церковного раскола… Поэтому Кирилл, по методу своего дяди Феофила, не переставал подкупающими дарами обогащать столицу и истощать александрийскую казну. Сохранилось письмо Кириллова архидиакона Епифания к Максимиану Константинопольскому с приложением списка даров и издержек Александрийской Церкви, которая была положительно ими истощена… Епифаний умоляет Максимиана немножко помочь им из его константинопольской казны, чтобы утолить безмерные аппетиты жадных сановников… Кроме денег, это были целые транспорты предметов комфорта и роскоши: ковры, коврики, занавески, скатерти, покрывала, подушки, кресла, скамейки и столики слоновой кости, вплоть до живых страусов»[14].

Святой Кирилл в ответном письме Акакию с готовностью принял предлагаемые догматические формулы, анафематствовал Аполлинария, учение которого он никогда не разделял, но отказался осудить свои анафематизмы, соглашаясь, однако, дать им интерпретацию, которая бы могла устранить недоразумения, и, конечно, настаивал на том, чтобы Иоанн анафематствовал Нестория.

В Антиохии ответ Кирилла был принят благоприятно, хотя не все восточные реагировали на него с такой же готовностью к достижению согласия, как сам Иоанн. Среди сохранявших недоверие к Александрийскому предстоятелю самыми влиятельными епископами были Андрей Самосатский и Феодорит Кирский. Но Иоанн направил в Александрию для переговоров с Кириллом епископа Эмесского Павла, который привез с собой проект согласительного исповедания, им же, вероятно, и составленный, но включенный в послание, адресованное Кириллу и подписанное Иоанном Антиохийским. В этом послании Иоанн, со своей стороны, соглашался анафематствовать Нестория: «Мы хотели бы, чтобы прекращен был всякий спор; чтобы всем святым Церквям Божиим, рассеянным по всему миру, возвращен был мир и уничтожены были все соблазны; чтобы Несторий, прежний епископ Константинопольский, был низложен, а неправое и нечестивое учение его было анафематствовано… Соглашаемся и с поставлением святейшего и благочестивейшего Максимиана, епископа святой Константинопольской Церкви Божией»[15]. Послание заканчивалось братским обращением к адресату: «Прощай, благочестивейший и преосвященнейший владыка, искреннейший мой брат, и продолжай молиться о нас»[16].

Догматическая формула, предложенная для подписи Кириллу, предвосхищала орос Халкидонского собора. В ответном послании Иоанну, отправленном в 433 году и вошедшем в историю Церкви под названием, повторяющим предпосланный ему эпиграф из Псалтири «Да возвеселятся небеса» («Эуфрэнефосан и урани»; Пс. 95: 11), святой Кирилл воспроизвел предложенную ему формулу: «Мы исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, единородный Сын Божий, есть совершенный Бог и совершенный Человек, (состоящий) из разумной души и тела; что Он рожден прежде веков от Отца по божеству, а в последнее время, ради нас и ради нашего спасения, от Марии Девы – по человечеству; что Он единосущен Отцу по божеству и единосущен нам по человечеству; ибо (в Нем) совершилось соединение двух естеств. Почему мы и исповедуем одного Христа, одного Сына, одного Господа. На основании такого неслитного соединения мы исповедуем Пресвятую Деву Богородицею, потому что Бог Слово воплотился и вочеловечился и в самом зачатии соединил с Собою храм, от Нее воспринятый. Известно, что знаменитые богословы одни из евангельских и апостольских изречений о Господе обыкновенно делают общими, как принадлежащие одному лицу, другие же, по причине различия двух естеств, принимают раздельно и те из них, которые приличны Богу, относят к божественности Христа, недостойные же Бога – к Его человечеству»[17].

Собор в Эфесе не принял ороса; примирительная догматическая формула, предложенная со стороны восточных и подписанная святым Кириллом, по существу дела и явилась аналогом догматического ороса, которым достойно завершились соборные деяния. Для народного благочестия исключительную важность имело то обстоятельство, что собор отстоял почитание Девы Марии как Божией Матери. До III Вселенского собора в христианском мире был один знаменитый храм, воздвигнутый во имя Девы Марии – в Эфесе, а после собора повсюду сооружаются церкви, посвященные Божией Матери, и одна из них была построена в Константинополе на средства святой Пульхерии. А в Риме при преемнике святого Целестина папе Сиксте была воздвигнута грандиозная базилика, сохранившаяся до наших дней, – Santa Maria Maggiore, посвященная Пречистой Деве.

Примирение между Кириллом Александрийским и Иоанном Антиохийским состоялось, евхаристическое и каноническое общение Церквей, дотоле разъединенных, было восстановлено. Жертвой достигнутого примирения стал незадачливый Несторий, но винить в своем низложении ему было некого: его учение действительно радикально расходилось с Преданием, представляя собой доведенные до запретной черты крайние выводы из антиохийской богословской традиции, аутентичным выразителем которой был тогда Иоанн Антиохийский и другие умеренные антиохийцы, пришедшие к взаимопониманию с Кириллом, представлявшим альтернативную александрийскую традицию в богословии. А еще Несторий стал жертвой собственного высокомерия, упрямства и легкомыслия. Узнав о состоявшемся примирении и своем анафематствовании со стороны теперь уже своих былых защитников, он вновь обнаружил свой немирный и нераскаянный нрав и объявил о непризнании им Максимиана, якобы неправомерно занявшего его кафедру. Реакцией на это выступление стало распоряжение императора об удалении Нестория из Антиохии.

Местом его новой ссылки стала прежняя столица Набатейского царства Петра, расположенная в труднодоступном изолированном ущелье в гористой пустыне, но и там его скитания не закончились: из Петры он был вскоре переправлен в один из египетских оазисов Ибис. «Это была, – по словам А. Тьерри, – тюрьма, которая сама стерегла свои жертвы без тюремщика и большую часть времени без солдат»[18]. Оазис был окружен безводной песчаной пустыней, кишащей ядовитыми змеями и насекомыми, обрекавшими на верную смерть всякого беглеца-одиночку. Этот оазис он покинул, взятый в плен вместе с другими обитателями Ибиса вторгшимися кочевниками из племени блеммиев, которые надеялись получить выкуп за пленников от римских властей. Узнав о приближении кочевников из другого и более сильного племени, блеммии бежали, бросив пленников посреди песчаного моря. Оставленным умирать в пустыне повезло: поблизости находился город Панополь, куда и добрался Несторий, изнемогший от усталости. В ту пору он был уже стариком. В Панополе Несторий провел несколько лет. Потом по распоряжению прокуратора Египта он был выслан на нильский остров Элефантину, расположенный на границе Египта с Эфиопией. По пути к месту новой ссылки он упал с коня и поломал себе руку и ребра. Сопровождавший его конвой доставил его обратно в Панополь, где он вскоре, в 451 году, умер. О последних летах его жизни и обстоятельствах его смерти известно мало. До Нестория доходили сведения о «разбойничьем соборе» в Эфесе, о насильственной смерти святого Флавиана, об адресованном ему томосе папы Льва Великого. Он умер, когда уже было объявлено о созыве собора в Халкидоне, но до его открытия. Есть сведения, что Несторий собирался апеллировать к отцам собора. Из его письма жителям Константинополя известно, что в споре Диоскора с Флавианом он был на стороне Флавиана. Несторий одобрительно высказывался о христологическом томосе святителя Льва, считая, – конечно, ошибочно, – что его содержание тождественно с его собственной христологией.

В изгнании он занимался литературными трудами. В начале XX века был найден его написанный на сирийском языке трактат «Тегурта Гераклидис»; слово «тегурта» буквально значит «коммерция», но в данном контексте обозначает просто «трактат», а слово «Гераклид» – это псевдоним; надписание книги действительным именем автора обрекало бы ее на неминуемое уничтожение: по распоряжению императора Феодосия, все сочинения Нестория подлежали сожжению. Это своего рода автобиография и самоапология. Книга заканчивается словами: «Возвеселися со мной, пустыня, подруга моя, прибежище и утешение мое, и ты, земля изгнания, мать моя, которая сохранит мое тело до дня воскресения»[19]. Несторий смирился со своей печальной участью и в изгнании своем находил утешение. «Мое горячее желание, – пишет он в трактате, – да будет благословен Господь небес и земли! А Несторий пусть останется анафемой. Господу угодно, чтобы люди примирились с Ним, проклиная меня. Я не отказался бы зачеркнуть то, что я говорил, если бы я был уверен, что это нужно и что люди через это обратятся к Богу»[20]. Это написано, наверно, искренне, но, как кажется, не без рисовки и позерства, которые и ранее свойственны были этому самолюбивому, но незадачливому деятелю. Из этих слов не видно, что он испытывал раскаяние в учиненной не без его вины церковной смуте. Принципиально не изменились и его богословские воззрения. Излагая его христологию, как она отразилась в его последнем сочинении, А.В. Карташев писал: «Он две природы мыслит до того полными и действенными, что считает, что каждая из них не может не быть и ипостасной, и личной, так что единое Лицо (просопон) у него получается “из двух природ, из двух ипостасей и из двух лиц(!), соединенных в одно, в свободном (вольном) общении”. В “Трактате Ираклида” Несторий придумал даже особый термин для этого “сложного Лица” – “Лицо единения” (“просопон тис эносеос”), подчеркивая тем ипостасную полноту каждой природы, вплоть до особого ее (данной природы) лица»[21]. У Халкидонского собора, осудившего ересь, противоположную Несториевой, не было оснований для его реабилитации, и он подтвердил правомерность провозглашенной ему на III Вселенском соборе анафемы.

Между тем после восстановления общения между Иоанном Антиохийским и его сторонниками, с одной стороны, и святителем Кириллом – с другой, не вся христианская Сирия одобрила шаги к примирению, предпринятые Иоанном. В числе оппозиционеров были и епископы. Особенную энергию в дискредитации Иоанна обнаружил епископ Иерапольский Александр, организовывавший соборы, на которых Иоанна обвиняли в предательстве и вероотступничестве. С колеблющимися по поручению Иоанна вел вразумляющие беседы блаженный Феодорит, который, поддержав примирительную позицию своего кириарха Иоанна и приняв «согласительное исповедание», уклонился от анафематствования Нестория. Подобно ему, поступили и некоторые другие епископы Востока, приняв догматическую формулу 433 года, составленную, собственно, в самой же среде восточных богословов, не настаивая на осуждении 12 анафематизмов святого Кирилла, но и не анафематствуя Нестория.

Своим успехом в деле привлечения к примирению «с Египтом» сомневавшихся в допустимости подобного «компромисса» архиепископ Иоанн и блаженный Феодорит обязаны были поддержке, которую им оказал имевший огромное влияние на церковный народ смиренный инок преподобный Симеон. Ранее он уединялся на дне высохшего озера, потом у подножья горы, затем на ее верху, где он приковал себя железной цепью к забору, который поставил вокруг построенной на этой горе хижины, чтобы не иметь возможности выходить из нее. Эту цепь он снял лишь по повелению святителя Антиохийского Мелетия и с этих пор держал себя прикованным к скале умом и волей и уже не сходил с нее. Наконец он изобрел особый вид подвижничества, который получил название столпничества. В окрестностях Антиохии он поставил столп высотой около 10 метров, на его вершине находилась площадка для стояния или сидения. В своем жизнеописании подвижника блаженный Феодорит рассказывает, что однажды один посетитель святого захотел сосчитать число делаемых им непрерывно поклонов, досчитал до 1244 и затем от усталости сбился со счета, а преподобный Симеон продолжал совершать поклоны. К столпу удивительного подвижника потянулись люди – вначале из ближних мест, из Антиохии, потом изо всей Сирии, из Киликии, Палестины и, наконец, из самых далеких провинций Римской империи и из-за ее пределов. Приходили для того, чтобы быть свидетелями его подвига, чтобы попросить его о молитве за себя и своих близких и чтобы послушать его вдохновенную проповедь, так что столп преподобного Симеона стал самой высокой кафедрой Христианской Церкви. Помимо живого общения с христианами, приходившими к этому столпу, преподобный Симеон общался с теми, кто искал духовного наставления, через письма. В переписке с ним состояла жившая на далеком западе, в Лютеции (современном Париже), святая Геневефа, которую по-французски именуют Женевьевой. Преподобный Симеон убедил тысячи колеблющихся в своем отношении к Эфесскому собору сирийских христиан признать его Вселенским собором. Преподобный Симеон отошел ко Господу в 459 году, прожив 103 года.

И все же оставались и непримиримые последователи Нестория, которые лишены были возможности свободно исповедовать свою веру в пределах империи. Их преследовали, подвергали ссылке, лишали привилегий и гражданских прав. Из числа высокопоставленных сановников упорным несторианином остался комит Ириней, который находился в Эфесе вместе с Кандидианом по частной инициативе, хотя и с позволения императора и там всячески противодействовал святому Кириллу и Мемнону, защищая восточных и Нестория. За свою приверженность ереси Ириней был лишен чина и уволен от службы. Он принял епископское рукоположение от несториан. Большая часть несториан уходила за границы империи, переселяясь в основном в Иран, где несториане, в противовес местным кафолическим христианам, пользовались покровительством правительства. В Римской империи со второй половины V века несторианство стало вполне маргинальным явлением.

На богословски противоположном несторианству полюсе церковной жизни, а географически – в Александрии и Египте – было не меньше противников согласительной формулы 433 года, усматривавших в подписании ее своим кириархом его отступление от истины, в их представлении запечатленной в его анафематизмах, которым они при этом давали интерпретацию, близкую к той, что составила содержание монофизитской христологии, отвергнутой Халкидонским собором. Но открыто и публично святого Кирилла осудили за «компромисс и отступничество» лишь немногие из его бывших почитателей, к тому же не имевшие особого влияния, вроде александрийского диакона Максима и некоторых монахов, – столь велик был авторитет святителя Кирилла в Египте. Оппозиционеры держали свои убеждения при себе, дожидаясь удобного момента, который наступил для них после преставления святителя. И тогда болезнь, затаившаяся внутри церковного организма, прорвалась наружу, угрожая Церкви большой бедой. Конечным результатом этой болезни стало отпадение от кафолической Церкви целых народов и стран, увлеченных монофизитским соблазном.


[1] Тьерри Амадей. Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. Минск, 2006. С. 111.
[2] Там же. С. 113.
[3] Деяния Вселенских соборов. Т. 1. СПб., 1996. С. 296.
[4] Вселенские соборы. М., 2005. С. 59.
[5] Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истрийского. Т. 1. Издание Троице-Сергиевой Лавры, 1996. С. 302–303.
[6] Петр (Л᾽Юилье), архиепископ. Правила первых четырех Вселенских соборов. М., 2005. С. 265.
[7] Деяния Вселенских соборов. Т. 1. С. 355–356.
[8] Там же. С. 354.
[9] Тьерри Амадей. Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. С. 147.
[10] Деяния Вселенских соборов. Т. 1. С. 361.
[11] Вселенские соборы. С. 61.
[12] Деяния Вселенских соборов. Т. 1. С. 361–363.
[13] Тьерри Амадей. Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. С. 161.
[14] Карташев А.В. Вселенские соборы. М., 1994. С. 228.
[15] Деяния Вселенских соборов. Т. 1. С. 535.
[16] Там же.
[17] Там же. С. 541.
[18] Тьерри Амадей. Ересиархи V века: Несторий и Евтихий. С. 164.
[19] Карташев А.В. Вселенские соборы. С. 260.
[20] Там же. С. 259.
[21] Там же. С. 260.
Смотри также
Вопрос о консенсусе в Древней Церкви Вопрос о консенсусе в Древней Церкви
Диакон Владимир Василик
В настоящее время все более актуальными становятся дискуссии о нормах представительства и процедуре принятия решений на ожидаемом Всеправославном cоборе. Какое место должен занимать принцип консенсуса при принятии решений? Следует ли принимать во внимание взгляды меньшинства? Насколько определяющим должно считаться мнение большинства?
III Вселенский собор. Часть 2 III Вселенский собор. Часть 2
История Европы дохристианской и христианской
Протоиерей Владислав Цыпин
Поддержка, оказанная восточными епископами Несторию, не была безусловной. Многие из них ужасались перспективе церковного разделения и потому советовали Константинопольскому архиепископу проявить миролюбие, сделать шаг навстречу своим оппонентам. Иоанн Антиохийский не раз писал ему, убеждая принять именование Приснодевы Богородицей. Но Несторий упорствовал в своих заблуждениях.
Комментарии
Наталья15 декабря 2011, 18:38
Почему-то вспоминаются слова Александра Блока: "И вечный бой, покой нам только снится"... Почему даже у последователей Апостолов, представителей Церкви, не было единства? И еще такое чувство, что все сводится несведущими к вопросам внешним, а не внутренним. Хотя и форма и содержание должны быть едины... И почему Несторий не был вразумлен Господом, ведь он был служитель Его Церкви?
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×