По ту сторону свободы. Часть 2

Беседа с заместителем директора Федеральной службы исполнения наказаний Алексеем Величко

Часть 1

– Значит, многие заключенные больше боятся не греха и его последствий, а наказания? Но это разные вещи.

– Именно. Боятся не того, что грешат, душу свою убивают, а просто не хотят претерпевать неудобства, ограничения, неприятные для себя последствия, страдания. В основе же гордыня лежит – «я не хочу». И на воле, отбыв определенный судом срок, они иначе жить не станут. Все равно будут жить своим «я», гордыней, своим личным желанием, будут жить индифферентно каким-то общественным событиям. И детей воспитывать они будут точно так же: сильными, ловкими, хитрыми.

Владыка Иларион как-то сказал, что наши тюремные учреждения не воспитывают, а калечат. Что, попав в колонию для несовершеннолетних, подростки быстро обучаются воровскому искусству, впитывают понятия воровского закона. Я не согласился, так как все это они еще на свободе получают. В колонии эти навыки лишь затвердевают, становятся неким скелетиком, на который нарастает бездуховная плоть. А тот же тюремный лексикон уже давно вошел в нашу обыденность, как это ни прискорбно. И вам любой осужденный докажет на пальцах: общество, в котором пребываем мы с вами, еще более несправедливо, чем сформированное в колонии. И далеко не всегда он будет неправ. О целом ряде ситуаций мы можем сказать, что там-то как раз честнее, открытее, там есть некие правила, которые соблюдаются. Там есть какая-то забота о заключенном – о нем пекутся администрация, батюшка, другие осужденные. А здесь кому он нужен? Его кто-то ждет? Кто-то готов помочь? В большинстве случаев, увы, нет.

Как-то мне задали вопрос: почему ФСИН так слабо работает по части социальной реабилитации? Я ответил на этот вопрос вопросом: вот выходит девушка из тюрьмы с распространенной статьей под номером 228 – наркотики – либо 159 – мошенничество, вы ее возьмете к себе на работу? Ответом было молчание. Вывод: если вы ее не берете на работу – вы не хотите участвовать в ее социализации. И помочь в других формах вы тоже не хотите. Она остается одна. С высокой долей вероятности эта девушка снова попадет в тюрьму. Почему 228-я статья стала доминировать? Потому что это самый легкий способ заработать. Распространение наркотиков вообще не считается чем-то предосудительным в криминальной среде – вот что страшно.

– Настоящее, глубокое покаяние среди осужденных случается?

– Да, такие случаи бывают, и их немало. Как-то в одном тюремном учреждении Владимирской епархии я зашел в храм. Была середина дня. В церкви никого не было, кроме одного мужчины. Мы разговорились, беседа растянулась на час. Священник в храм практически не ходил, и этот осужденный, имевший три судимости, выполнял не только функции старосты, но и миссионера, и катехизатора. В тюрьме он уверовал в Бога, да так искренне, что можно только позавидовать глубине и силе его веры. Он мне рассказал, как к этому отнеслись другие осужденные, – и это отношение скорее отрицательное. Например, заключенные пытаются в его присутствии Христа оскорбить, гадость сказать… Темноте не нравится свет, потому что он только подчеркивает, что мрак – это мрак.

Или другой случай. В Калужской епархии мне запомнился бывший офицер, совершивший умышленное убийство в 1990-е годы. Сейчас он уже отбыл наказание, причем полностью отсидел срок. Мы познакомились в колонии, где он был бригадиром строителей, возводивших церковь. К слову, это самый большой тюремный храм в России. Находится неподалеку от Оптиной пустыни – замечательный, красивый, освящен митрополитом Климентом. Так вот, этот мужчина уверовал во Христа всей душой. Признаюсь, глубина его веры впечатляет. Еще припоминаю случай: один батюшка познакомил меня со своим помощником, мужчиной лет сорока, три раза отбывавшим наказание за особо тяжкие преступления. Далеко не старый мужчина, кстати, а уже с таким багажом за плечами. Но он «завязал» со своим прошлым, женился, у него дети. Как-то мы с ним разговорились. Он признался, что чисто физически устал постоянно балансировать: тяжело быть принципиально антилидером, все время конфликтовать с обществом. Так что подобных случаев немало. Просто это не очень любят афишировать. Все-таки покаянию зачастую предшествует глубокое духовное падение. И вольно или невольно нужно открыть человека таким, каким он был в прошлом. А это не всегда может быть полезно.

– По данным статистики, у нас колоссальные потери мужского дееспособного населения, которое прозябает в тюрьмах. Что-то может измениться в ближайшее время в положительную сторону, или это утопия?

– «Дорогу осилит идущий» (улыбается). Действительно, подавляющее большинство лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы, – мужчины в самом расцвете сил, в возрасте до 55 лет. Это люди, прошедшие путь сроком от пяти до пятнадцати лет в пенитенциарных учреждениях. Вот где все наши женихи, мужья, отцы. Им бы семьи создавать и детей воспитывать, работать и страну поднимать. Посмотрите, что происходит: вот Европа становится все более антихристианской, начинает стесняться Церкви, не сегодня-завтра могут начаться новые гонения, но дело в том, что, в отличие от России, уровень преступности среди европейского населения не растет, а преступления совершают в основном эмигранты. В наших же тюрьмах сидят русские парни. В Европе убийство воспринимается как ЧП, тогда как для России это нормально. У нас 28 процентов женщин сидят за убийство. Дальше идут «интеллектуальные статьи»: мошенничество, грабеж, разбой.

– В одном интервью вы сказали, что в тюрьме Бог ближе к человеку. Осознают ли осужденные, что им дается время на покаяние, которое можно использовать во благо? Воспринимают ли лишение свободы как очистительное страдание за совершенный грех?

– В жизни мы так или иначе рассчитываем либо на свои силы, либо на князей человеческих. А в тюрьме у человека никого и ничего нет. Он начинает искать того, кто может ему помочь. И обращается ко Христу – единственному, кто помогает. Кто по Своему неизреченному милосердию настолько заполняет Собою вакуум, который пребывает вокруг человека, что тот начинает летать как на крыльях. В своей книге «Несвятые святые» архимандрит Тихон (Шевкунов) рассказывает о том, как старец Иоанн (Крестьянкин) называл время отбывания наказания в тюрьме самым счастливым в своей жизни. Нам этого не понять, мы не находимся в этих местах. Но представить себе, почему это происходит, мы можем.

Да, есть замечательные истории духовного прозрения, воцерковления – но… В массе-то своей осужденные остаются равнодушными. И я тут не противоречу сам себе. Как-то я приводил уже пример: у нас 76 процентов осужденных мужчин считают себя православными. Но, тем не менее, отбывают наказание за тяжкие и особо тяжкие преступления. И это уже наша обыденность. То есть они совершенно не отдают себе отчета в том, что, ограбив, они совершили что-то ужасное. Просто не понимают, что делают нечто греховное. «Подумаешь, забрал чужое – что тут такого?!» – так они рассуждают. Среди женщин в тюрьме порядка 73 процентов православных. И вот какая интересная картина складывается: женщина, родившая в тюрьме, отбывает наказание в доме матери и ребенка, на нее не распространяется общий порядок дня, режим и так далее. Ребенок до трех лет находится с ней. Если к этому времени осужденная не освободилась, ребенка или забирают родственники, или отдают в детский дом. До этого времени мать, как волчица, следит за своим чадом – попробуй подойди. Но вот парадокс: 99 процентов женщин после освобождения не забирают своего ребенка из детского дома. Вот и пойми, какая она православная. У людей каша в голове и в душе, если можно так выразиться. Какие же они православные, если, по результатам анкетирования, две трети осужденных прошли через аборт? Это вообще нормой считается. Молодая, красивая, перспективная – зачем тяготиться, за кого-то отвечать, сковывать себя ребенком по рукам и ногам?

– Да, в нашем обществе укоренилось странное понимание православности. Многие считают себя православными, но при этом грешат, не исповедуются и не причащаются…

– У нас, как и во времена святого равноапостольного Константина, всего три-пять процентов воцерковленных. Поэтому оснований для победных реляций у нас совсем немного. Общество у нас все-таки апостасийное, разлагающееся. Мы много говорим, как будто слово заменяет дело. Но это у Господа было Слово, Которое сотворило мир и имело такую силу. А у нас что? Не могу не привести пример. Как-то в Германии я ездил по маленьким деревушкам. Все очень красиво, как на открытках, – чисто, аккуратно. Стоит добротная старая кирха – церковь. Перед ней традиционный памятник павшим на фронтах Первой и Второй мировых войн. А в самой кирхе висят огромные щиты, где помещены их фотографии. Вот это воспитание патриотизма! У нас тоже есть великолепные мемориалы на Поклонной горе в Москве, Волгограде, других городах. Но в деревнях разве у нас есть такие аналоги памятников героям войны с их фотокарточками? А с этого все начинается.

– Скажите, а кто чаще воцерковляется в заточении: мужчины или женщины?

– Как ни странно, мужчины. Женщины гораздо более инертны. Почти 28 процентов сидят за убийства. Приезжая в женскую колонию, я общаюсь с заключенными один на один, стараюсь создать неформальную обстановку. И они не раз признавались, что сами не знают, как поступят в следующую минуту. Женщины, действительно, очень непредсказуемые существа (смеется). Что-то в душе у них колобродит, конечно, но они какие-то равнодушные. Мужчины легче организуются в церковную общину. Возможно, потому, что они более самостоятельны по натуре, менее зависят от мнения коллектива. Сложнее всего идет воцерковление в детских учреждениях, воспитательных колониях. Во-первых, сказывается кризис подросткового возраста – с 14 до 19 лет, когда человек наиболее ригоричен, пытается самоутвердиться. Во-вторых, в массе это ребята с телесной и духовной патологией. Почти 25 процентов – это те, кого воспитывали бабушка с дедушкой; 48 процентов жили в неполных семьях…

– И как следствие представления о семейных ценностях у них искажены или же практически стерты из их сознания?

– Да, большой процент молодых людей не имеет представления о том, какой должна быть нормальная семья.

Так вот, как правило, в воспитательную колонию попадают не сразу. Сначала малолетние преступники отправляются в специальный интернат или училище, им могут дать срок условно или с отсрочкой исполнения приговора. И только если в третий или четвертый раз что-то натворил, едешь в колонию. А ведь есть еще преступления, которые совершаются в возрасте до 14 лет, за которые подросток не несет ответственности. Священнику работать с такими правонарушителями крайне тяжело, так как, во-первых, период нахождения подростка в интернате короткий; мальчишеская среда крайне агрессивна, злобна. К тому же ребята эти во многом отсталые, в том числе и интеллектуально; объяснить им что-то очень сложно. Об этом мне говорила опытный психолог, с которой я беседовал в следственном изоляторе в Самаре. По ее наблюдениям, уровень интеллекта с каждым годом падает, а преступления становятся все более жестокими. Психолог привела в пример 15-летнего преступника, который хладнокровно изнасиловал, задушил и закопал в лесу двух или трех несовершеннолетних девочек. Сейчас он содержится в СИЗО, она с ним работает. У маленького «чикатило» ни капли раскаяния – вообще! Конечно, он понимает, за что он здесь и почему, но даже мысли не возникает, что сотворил страшное преступление. Вот это бес во плоти. Однако самое страшное – это то, что сокамерники никак не реагируют на его злодеяние. По старым понятиям, он бы сутки не протянул. Сейчас это никому не интересно – совершил и совершил.

Статистика показывает, что преступность становится все более молодой, жесткой, циничной. Я крайне не рад, что приходится давать такие пессимистические оценки. Но хотим мы того или нет, нужно признать: сформировалось новое преступное сообщество, которое живет по своим законам, и оно совершенно антиобщественно. И с ним мы будем вынуждены сталкиваться все чаще. Абсолютно верное выражение, что тюрьма – некий слепок с нашего общества. Просто там все в большей степени открыто, все нагляднее, доступнее и очевиднее. Здесь мы прилично одеты, ездим на красивых машинах, работаем…

– Вы хотите сказать, что на воле мы можем «надевать маски», которые позволяют нам скрывать свое отнюдь не всегда чистое внутреннее «я», и никто ничего не заметит, а в тюрьме, где человек весь как на ладони, это сделать невозможно?

– В том-то и дело. В тюрьме все видно, там человек постоянно на виду. Причем такой, какой он есть на самом деле. 24 часа в сутки человек находится у всех перед глазами, все его достоинства и недостатки очевидны – ничего про себя не скроешь. Поэтому и нам они со всей ясностью видны в заключенных. Поэтому на вопрос «Какое общество представляется вам более справедливым – на свободе или в тюрьме?» – осужденные отвечают, что на зоне. Понимаете, эти люди не верят почти никому. И даже находясь в среде себе подобных, они не утрачивают подозрительности, потому что опасность может исходить отовсюду.

В тюрьме человек максимально автономен в худшем смысле этого слова. Он легко сбивается в стаю, как волк, но в то же время совершенно индивидуален, не считает себя связанным с чем или кем бы то ни было. Налицо полная духовная разобщенность, в то время как внешне форма коллективизма присутствует. Я понимаю, Святейший Патриарх и священноначалие стоят перед десятками самых разных приоритетных проблем, решая, какая их них является наиболее важной. Школа – это хорошо, в школы нужно идти и преподавать основы религиоведения или закон Божий. Но все-таки у школьника есть родители, бабушки и дедушки. А вот у тех, кто в колонии, мамы с папой зачастую нет. Додать им то, что недодали родители, кроме священника, возможно, больше и некому. Поэтому, мне кажется, пенитенциарные учреждения более приоритетны, чем школа, армия, вузы. Когда человек учится, имеет некую интеллектуальную нагрузку, он не будет совершать преступления. Даже если он абсолютный атеист. У него в таком случае есть цель, которая может держать его в рамках законопослушания. А там-то цели никакой нет. Какая цель? Выйти на свободу. Для чего? Чтобы увидеть, что он везде отвержен? В советское время, когда осужденный выходил из тюрьмы, его обязаны были брать на работу на завод. С учетом того, что у нас очень много людей прошло через места не столь отдаленные, человек, который сидел, не вызывал аллергической реакции. А сейчас – кому он нужен? Так в обществе образуется некая концентрация зла. У нас совокупно отбывает наказание почти 800 тысяч заключенных. Плюс те, кому наказание дали условно, плюс те, кто на принудительных или общественных работах. 1 миллион мы точно имеем, если не больше. Если в динамичном остатке посчитать, то 300 тысяч человек ежегодно освобождаются, 300 тысяч садятся – получается бесконечный круговорот. А ведь это самый дееспособный, половозрелый пласт нашего населения.

– Как вы оцениваете роль Церкви в преодолении этих проблем?

– На мой взгляд, именно тюремное служение священников, матушек, мирян способно вывести этих мужчин и женщин из сомнамбульного состояния. Чтобы они стали к чему-то стремиться, чтобы у них появилась цель и желание жить. Невозможно дать гарантию, что, выйдя на свободу, они больше ничего не совершат. Но, по крайне мере, уже будут знать, что такое грех, будут каяться. Где-то чуточку приглушат свое природное зло, не дадут проявиться ему в полной мере. Хотя бы так для начала.

Это золотой фонд священства и монашествующих – те, кто несет послушание в тюрьмах. Только голос их тих и скромен, подчас незаметен. Это своего рода великое тайное миссионерство. Другой вопрос, что у нас нет специальных программ по миссионерству, рассчитанных на целевую аудиторию. Что такое – прийти к закоренелым преступникам и начинать их учить жизни? Один сотрудник как-то сказал, что нужно читать заключенным Евангелие, и они все поймут, изменятся. Но я что-то сомневаюсь, будет ли этого достаточно. Вряд ли они сразу все поймут… Не поймут и не прослезятся.

Я родом из Ростовской области, там есть замечательные священники: протоиерей Тимофей, иереи Андрей и Алексий – они занимаются тюремным служением в Ростовской епархии. Как оценить их деятельность? Там нет красивых картинок, моментальной положительной статистики, потому что в этой сфере они не так давно. Но то, что практически ежедневно они приходят в следственный изолятор или колонию и работают с осужденным, – подвиг. Отец Андрей предложил недавно создать общий отряд верующих – чтобы заключенные разных вероисповеданий могли общаться. Думаю, это прекрасная идея.

У нас много замечательных примеров тюремного служения, помощи осужденным, о которых хотелось бы рассказать отдельно. Крайне интересна и поучительна в этом отношении удивительная история инокини Ф., которая меня просто потрясла. Но об этом мы поговорим в следующий раз.

Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Смотри также
По ту сторону свободы. Ч. 1 По ту сторону свободы. Ч. 1
Алексей Величко
По ту сторону свободы. Ч. 1 По ту сторону свободы. Часть 1
Беседа с заместителем директора Федеральной службы исполнения наказаний России Алексеем Величко
«В русском народе запас святости сохраняется на генетическом уровне», – убежден государственный советник юстиции Алексей Величко, по долгу службы знающий как о проблемах духовного окормления заключенных, так и о том, насколько востребовано и необходимо сегодня это служение.
Торжество Православия: взгляд из тюрьмы Торжество Православия: взгляд из тюрьмы
Писатель Николай Блохин
Торжество Православия: взгляд из тюрьмы Торжество Православия: взгляд из тюрьмы
Беседа с писателем Николаем Блохиным
В нас же всегда просыпается самое лучшее, когда Господь рядом. А Он с нами рядом всегда – мы от него все время далеко. И чтобы мы что-то стали понимать, нам нужны узы. Я молиться начал по-настоящему только в тюрьме. Сколько раз на воле читал Евангелие – а здесь оказалось, что помню его наизусть. И молитва моя в тюрьме была самая горячая.
Воскресение в Бутырке Воскресение в Бутырке
Михаил Дмитрук
Воскресение в Бутырке Воскресение в Бутырке
Михаил Дмитрук
«Смысл тюремного служения не только в изменении заключенных, но и в изменении людей с воли, – считает старший священник храма Бутырской тюрьмы Константин Кобелев. – И очень важно, что священник служит не только в тюремных камерах, но и в приходском храме, к которому он приписан. Там он настраивает мирян на тюремное служение и тем самым готовит общество принять вышедших из тюрьмы на свободу».
«Наколи мне, кольщик, купола…» «Наколи мне, кольщик, купола…»
Александр Гезалов
«Наколи мне, кольщик, купола…» «Наколи мне, кольщик, купола…»
Александр Гезалов
Почему дети в детских домах делают себе наколки? Почему их кумирами становятся уголовники? Почему сироты разрушают образ Божий теми изображениями, которые они колют на себе? Ведь наколки уродуют не только тела, но и души: они делают сирот хуже и уводят от тех ценностей, которые могли бы привести их к жизни вне привычного им социополя. Конечно, это происходит потому, что рядом нет взрослых, которые своей жизнью, примером показывали бы этим детям, что можно жить иначе.
Комментарии
Родион Николаевич Юрьев26 октября 2012, 06:48
К сожалению, не всегда и с пенитарциарными учреждениями удаётся договориться. Несколько лет назад мы ездили в детскую колонию под Питером, два раза нас пустили, а потом - запретили. И это деятельность тоже не для всех, во всяком случае, не для всех мирян. Как только останешься один на один с заключённым, разговор начинается не о Боге или о душе, а о том, нельзя ли посылочку принести, жалобу в европейский суд написать и прочее. И говорят всегда очень убедительно, со слезами, так что женщинам лучше и не слушать, начинают жалеть и всё такое.
Александр25 октября 2012, 09:07
"Я не хочу" - не является гордыней. Кто то вам предложит выпить яду - а вы им в ответ - Я не хочу, где ж гордыня?

Хорошо было бы разобраться где эта грань между христианством и навязыаемой многими умами философией.
Кафолик24 октября 2012, 13:54
После 20-го века,ада наш народ не боится уже на генетическом уровне,а любовь оскудела до крайности... Если в тюрьмах и являются ее подвижники-самородки,то современное общество устроено прямо противоположно. Куды бедному крестьянину податься... Необходимо религиозное гос-во,где признавая возможность атеистов или агностиков на их убеждения - приоритет во всех областях отдается верующим. Необходимо возрождение ответственно-покаянного духа перед Богом,Его крестной Жертвой,как высшего проявления любви. Акцент делать на скоротечности земной жизни и призрачности земных благ.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×