О святых Солунских братьях, их житиях и новой книге «Кирилл и Мефодий»

Беседа с лауреатом Патриаршей литературной премии Ю.М. Лощицем

В преддверии празднования дня славянской письменности и культуры портал Православие.Ru представляет беседу с лауреатом Патриаршей литературной премии 2013 года Юрием Михайловичем Лощицем, автором биографической книги о святых равноапостольных братьях Кирилле и Мефодии.

Юрий Михайлович Лощиц, автор книги «Кирилл и Мефодий»
Юрий Михайлович Лощиц, автор книги «Кирилл и Мефодий»
— Юрий Михайлович, позвольте от всей души поздравить вас с присуждением Патриаршей литературной премии 2013 года. Ваша книга о святых солунских братьях написана просто, живо и основательно. Как долго вы ее писали, какой «кровью» она вам далась?

— Благодарю вас за поздравления и теплые слова в адрес моего труда.

Честно говоря, я заинтересовался этой темой очень давно — уже более двадцати пяти лет назад. По крайней мере, в 1988 году в одной из моих книг появился исторический очерк о Кирилле и Мефодии. Потом, в 1990-е, были сценарии для телевизионных фильмов, сделанных по заказу ТК «Культура» или ОРТ. А уже в самом конце ΧΧ века я решился заключить договор с издательством «Молодая гвардия». Сама книга писалась более двенадцати лет. Мучительно долго, — по разным причинам, среди которых и сложность материала, и отдаленность его, и необходимость хоть как-то ознакомиться с тем греческим языком, с которого переводили братья… Все это доставляло много дополнительных хлопот, поэтому все так и затянулось.

— Можно ли сказать, что на данный момент это ваша главная книга?

— По крайней мере, я ее писал дольше и готовился к ней дольше, нежели ко всем трем предыдущим книгам — о Григории Сковороде, Иване Гончарове и Дмитрии Донском, изданным в серии «Жизнь замечательных людей». И сейчас у меня есть желание продолжать. Книга вышла три месяца назад, а я уже делаю для себя новые пометочки, на случай, если она кого заинтересует, и кто-то захочет ее переиздать, поскольку тиражи современные сами видите какие — 5000 экземпляров, и все.

— Юрий Михайлович, помимо церковнославянского языка, богослужения и переводов, от равноапостольных Кирилла и Мефодия остались ещё два сокровища, которые мы, наверное, не очень ценим, — их жития. Не могли бы вы рассказать об этом их наследии?

— Совершенно согласен с тем, что эти жития — подлинное литературное сокровище. И хотя большинство исследователей, — и девятнадцатого века, и двадцатого, и те, что занимаются творчеством Кирилла и Мефодия сегодня, — постоянно к обращались и обращаются к ним, до сих пор эти жития остаются недооцененными. Но ведь нас волнует не только то, как к этим житиям относятся исследователи, — ведь они безусловно заслуживают того, чтобы с ними была знакома широкая читательская аудитория, православная в первую очередь.

Первое из этих житий — Кирилла — начали писать в Риме, где после его кончины еще довольно длительное время оставались и Мефодий, и ученики братьев. А спустя 15 лет после кончины старшего брата, архиепископа Мефодия, его ученики — уже в другом месте — взялись за осуществление второго житийного замысла.

И если говорить о месте, которое занимают эти жития в числе памятников, оставленных нам Кириллом и Мефодием и их учениками, то, конечно, их можно назвать первыми оригинальными литературными произведениями, написанными для славян, — первыми в мире.

Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий
Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий
Иногда эти два жития называют пространными. Дело в том, что несколько позже возникли еще и так называемые «проложные», — очень сокращенные жития, — входившие в «Прологи», книги для ежедневного чтения. Но мы, говоря о житиях братьев, будем в первую очередь иметь в ввиду пространные, интересные еще и тем, что в них можно проследить личные отношения двух братьев.

Например, когда читаешь житие Константина-Кирилла, то замечаешь: на его страницах Мефодий почти отсутствует. Почему так? Ведь они вместе бывали в разных миссиях, — и в Багдадской, и позже в Хазарской, — но Мефодия там словно бы и нет. Дело в том, что в отношении старшего брата к Кириллу было удивительное и заметное принижение собственной значимости. Мефодий необыкновенно любил брата и почитал как настоящего, первого и главного делателя в труде, ими осуществляемого. А себя ставил в тень. А когда он скончался, то ученики, конечно, поняли, что Мефодий и для них и для всего их общего дела играл громадную роль. И вот, составляя его житие, они отводили ему должное место, уделяли внимание великому вкладу Мефодия в просвещении славян.

Что же касается моей книги «Кирилл и Мефодий», то она была бы просто невозможна, не будь этих двух житий, — без них создать какую-то хотя бы приблизительную канву жизнедеятельности солунских братьев было бы просто невозможно.

Конечно, эти жития ценны еще и тем, что они необыкновенно насыщенны документальным материалом, — и не просто документальным, но и еще выраженным иногда с необычайной художественной силой и яркостью.

В книге мне пришлось раскрывать достоинства и истинность изложенных в житиях событий. Дело в том, что в западно-европейской литературе, посвященной Кириллу и Мефодию, — да и отчасти и у нас в советские времена, — на эти жития смотрели как бы искоса. Находили в них обилие заимствований из более ранних житийных памятников и считали, что мы имеем дело с трафаретами, кочующими из одного жития к другому.

Но, по-моему, все это — наглая ложь, если, конечно, не считать за трафарет, что Кирилл вырос в семье прекрасных и боголюбивых родителей. Действительно, такое встречается во многих житиях, но что же в этом совпадении странного? Это один из законов, на которых держится жизнь человеческая: в хорошей семье должны вырастать, и чаще вырастают благородные дети.

Подобных придирок было множество.

Или взять сюжет, в котором описывается полемика молодого Константина с бывшим патриархом.

— Тем, что отстаивал иконоборчество?

— Да, тот был иконоборцем, и вот в споре с ним молодой Константин защищает принцип иконопочитания, безусловный для православной христианской культуры. В современных толкованиях можно встретить мнение, что в действительности такой беседы не было, а просто Константин в такой конструкции научал себя, как бы тренируя способность к полемическим выступлениям.

Но старший брат, безусловно, участвовал в написании жития, — и как же мы можем не доверять Мефодию? Как мы можем предположить, что он был способен допустить неточности, выдавая одно за другое?! Если бы спора не состоялось, а была какая-то домашняя заготовка к беседе, то, наверное, Мефодий бы не включил бы этот сюжет в житие!

Приходится бороться с остатками гиперкритического отношения к этим житиям, — отношения чисто атеистического, когда эти подлинные и бесценные документы подвергались принижению в угоду господствовавшей доктрине.

Это важная для меня часть работы по комментированию житий. А комментарии у меня присутствует на многих страницах книги, в том числе и к тем моментам жизни братьев, которым не нашли отражения в житиях.

Например, по другим документам нам известно, что у братьев — особенно у младшего — были теплые отношения с патриархом Фотием. Они начались, когда Фотий сам был еще молодым человеком и преподавал в высшем учебном заведении Константинополя, — а Константин Философ у него учился. Потом, в течение всей их жизни, Фотий путеводительствовал братьям.

Но в их житиях мы этого не найдем, потому что внутри тогдашней Византийской Церкви было неоднозначное отношение к Фотию. Были сторонники другого патриарха, Игнатия, на место которого пришел Фотий, но и не только поэтому: отношение к Фотию со стороны латинского духовенства было напряженным и можно сказать, отрицательным: до раскола было еще далеко, но по наиболее принципиальным позициям уже проступили его первые контуры. Фотий отстаивал позиции Восточной Православной Церкви, и в этом смысле он был безусловно прав, и солунские братья в этом его поддерживали.

Лощиц Ю.М. Кирилл и Мефодий [Серия: Жизнь замечательных людей]. М.: Молодая гвардия, 2013.
Лощиц Ю.М. Кирилл и Мефодий [Серия: Жизнь замечательных людей]. М.: Молодая гвардия, 2013.
— Вы когда-то говорили, что для нас эти жития должны быть даже ближе, чем для болгар и сербов — и по языку, и по истории, но почему-то так получилось, что у нас к ним более прохладное отношение, нежели в Болгарии.

— Об этом стоит сказать. Есть необходимость сосредоточить внимание исследователей и широкой читательской аудитории на этих двух выдающихся памятниках славянской письменности еще и потому, что они необыкновенно почитались в древнерусской традиции. Известны десятки списков жития Кирилла и многие списки жития Мефодия. Один из самых старших по времени сохранения списков, в Успенском сборнике, хранящемся в отделе рукописей Государственного Исторического музея, относится к XII веку. У нас присутствовала традиция почтительного отношения к этим памятникам, как к первым образцам славянского письма древнерусской письменности.

И если сравнивать с современными болгарами и сербами, то мы обнаружим, что и в хрестоматиях, и в программах ВУЗов, и в исторических трудах эти памятники присутствуют, как самые первые славянские сочинения.

А у нас — нет. В наших литературных хрестоматиях их нет: все начинается с произведений, безусловно выдающихся, таких, как «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона или «Повести временных лет», но все-таки это XI-XII век, а жития Кирилла и Мефодия относятся к IX веку — или к самому началу десятого столетия. На Русь эти книги пришли попозже, но они были написаны на языке, который и сегодня гораздо более понятен русскому читателю, нежели болгарину и сербу. Безусловно, это наше достояние.

Я неоднократно говорил об этом на разных конференциях и писал в статьях: нам нужно «удревнить» нашу древнюю литературу на два столетия и отсчитывать ее начало не с XI века, а с IX, — с эпохи Кирилла и Мефодия. Их наследие — национальное достояние восточнославянской культуры, в том числе и нашей, русской, в не меньшей степени, чем сербской и болгарской.

В житии Константина Философа удивительным образом присутствуют практически все тогдашние страны, о которых мы хоть что-нибудь знаем, там есть и православный Восток, и латинский Запад, есть арабский Халифат, есть Хазария… В жизни одного человека сошлись все судьбы тогдашней Ойкумены. Занимаясь житиями Кирилла и Мефодия, не находили ли вы какие-то отголоски об их подвигах, об их странствиях и путешествиях в летописях других народов?

— Нет, и если бы такие свидетельства были, они наверняка бы вошли в научный обиход. Житие Кирилла уникально, как памятник с необыкновенно большим географическим охватом жизни той эпохи.

Будучи человеком необыкновенно даровитым, Кирилл рано обратил на себя внимание Византийского двора. Его не то, что активно «эксплуатировали», но ещё и постоянно куда-то отправляли — в разные земли, по разным заданиям, и в первую очередь полемическим, поскольку он прославился как великолепной защитник православной догматики.

И мы не знаем, как сложилась бы судьба братьев и судьба славянской письменности, если бы очередным обращением к ним Византийского двора не стала просьба отправиться в Моравскую миссию к славянам, чтобы, по просьбе тамошнего князя Ростислава, завести там служение на славянском языке.

Моравия, — это нынешняя Словакия. Братья отправились туда, когда Кириллу оставалось жить всего несколько лет. Мефодий же после его смерти прожил в Моравии еще 15 лет, не считая трех лет в немецкой монастырской тюрьме.

Это была вторая половина их жизни — не с самых молодых лет они вышли на славянское служение. Во многом им помогло то обстоятельство, что в Фессалониках, где они родились, было много пришлых славян. И в окрестностях Салоник селились славянские племена, часть которых пришла издалека — из восточной Европы, из древней Руси.

Было племя, которое называлось «смоляне», было племя «север»… Были другувиты, — очень похоже на наших белорусских дреговичей. Как они там оказались? Катастрофические сдвиги населения, которые мы называем Великим переселением народов, вовлекли в себя и славян. И волей-неволей они расселились на Балканах, в Фессалониках, в древней Македонии, и здесь вернулись к своему земледельческому мироустройству, быстро наладив добрососедские отношения с греками, собственно с ромеями.

Это счастливое место рождения: с детских лет Мефодия и Кирилла оно способствовало тому, что они узнали и полюбили этот язык. А вот уже взрослое, сознательное устремление к тому, чтобы сделать его основой творческого, переводческого труда, пришло значительно позже, — через десятилетия.

— Многие, когда внимательно читают житие Константина Философа, с удивлением обнаруживают место, где Константину приносят книгу, написанную «русскими письменами». Расскажите, как вы понимаете это место.

— Русские письмена появляются в житии Константина тогда, когда описывается приезд братьев в древний византийский Херсон, — или как его чаще называют, Херсонес. Нынешний Херсонес — это археологический заповедник на окраине Севастополя. И вот здесь, перед тем, как идти дальше на Восток для встречи с хазарами, братья какое-то время прожили и знакомились тут с местной книжной культурой. Для полемики с хазарами требовалось лучше присмотреться к еврейским памятникам: Книге Бытия, другим книгам Пятикнижия и т.д.

Видимо, такое внимание к древним книгам взбудоражило местных жителей, и братьям неожиданно принесли Евангелие и Псалтирь в «русских письменах». В течение не одного столетия внимательного чтения этого эпизода он не вызывал никаких сомнений у русских ученых, историков, лингвистов, философов и филологов.

Но та самая гиперкритика, о которой мы уже говорили, к нему придралась. В тридцатые годы XX век появилось сочинение двух авторов — выходца из дореволюционной России Романа Якобсона и француза Андрэ Вайана, — которые утверждали, что это не «русские» письмена, а «сурские» (т.е. сирийские), и что ошибка вышла из-за того, что какой-то древнерусский книжник, переписывая житие для своих нужд, спутал и вместо «сурские письмена» написал «русские». Русских же, по мнению этих авторов, быть никак не могло, поскольку Русь-де была крайне варварской страной, и не откуда там было взяться грамотеям, которые могли бы, опередив Кирилла и Мефодия, взяться за перевод Евангелия или Псалтыри на русский язык.

Эта полушутливая гипотеза Якобсона и Вайана прижилась, хотя вскоре появилось много охотников, желающих доказать, что это уже не «сурские», а «узкие» или еще какие-то письмена. Находилось много ученых, которые предлагали новые версии, но никак не соглашались с тем, что эти письмена были русскими.

Все это привело к уже полному абсурду, так что сейчас среди достойных ученых снова восстанавливается доверие к первоначальному прочтению: это были русские письмена. Уже тогда, в середине IX века, на Руси были попытки сделать встречные ходы к великой византийской культуре и к великим истинам христианства. Об этом, кстати, свидетельствует и словарь самих переводов Кирилла и Мефодия.

Мы читаем в житие Кирилла, что он начал переводить с Евангелия от Иоанна, с первой главы. Но все слова, которые употребляет Кирилл, — славянские, а значит, у славян уже были слова для выражения таких сложных, высоких и священных понятий, как «свет», «благодать», «истина», «правда». Об этом замечательно написал в одном из своих трудов покойный академик Олег Николаевич Трубачев: в славянском мире даже в языческую пору был большой фонд слов для выражения священных понятий, таких, как «вера» или «рай». А раз такие слова были у язычников, значит, они уже тянулись к христианству, тянулись к истинной вере.

Интересно было бы поговорить об актуальности этих житий для нашего времени и о некоторых спекуляциях, которые с ними связаны. Наверняка вы читали роман Милорада Павича «Хазарский словарь», посвященный Хазарской миссии Константина. Как вы относитесь к этому произведению?

— Милорад Павич безусловно был одаренным человеком и незаурядным художником, с чрезвычайно развитой способностью к метафорическим выдумкам, что очень характерно для стилистики всего так называемого постмодерна.

Он был чистым постмодернистом, — причем некоторые западные исследователи и критики называют его одним из самых выдающихся постмодернистов. В его произведениях нет никаких следов того, что история, доступная в документах, ему интересна. Павичу интересны только его метафорические ходы и придумки, которые, безусловно, могут обворожить и увлечь какого-то читателя. В нашей русскоязычной литературе мы уже сталкивались с этим — в начале XX века была известна так называемая «одесская школа», в которой были виртуозы метафорической книжности. Хоть это и было искусство ради искусства, но если автор обращался к истории, то хотя бы какие-то внешние признаки реально существующих ситуаций у него можно было найти. А у Павича — нет. Ни Хазарии, ни Византии, ни славян. Все держится на том, что все относительно. Но этим уже никого не удивишь. И ничего не откроешь. И я не думаю, что Павича будут долго читать.

— В свое время он прогремел.

Прогремел. Это бывает. Когда выключается свет, и начинаются всякие феерии с петардами и всякими искрящимися штучками.

Награждение Ю.М. Лощица Патриаршей литературной премией 2013 года. Фото: Патриархия.Ru
Награждение Ю.М. Лощица Патриаршей литературной премией 2013 года. Фото: Патриархия.Ru
Юрий Михайлович, еще один важный вопрос. Русская Православная Церковь служит на церковнославянском языке, т.е. на том языке, который напрямую восходит к святым солунским братьям. И получается так, что тех священников и даже иерархов нашей Церкви, которые просят блюсти церковнославянский язык, сторонники русификации богослужения обвиняют в том, что они являются «триязычниками», «пилатниками», т.е. теми, кто был противником святых братьев.

Как вы считаете, насколько для современного русского человека, который искренне хочет разобраться в богослужении, в догматах Церкви и т.п., сложно усвоить церковнославянский язык? Насколько адекватно это обвинение, когда тех, кто хочет сохранить язык Кирилла и Мефодия, обвиняют в ереси, которую исповедовали противники Кирилла и Мефодия?

— Вы не зря вспомнили этот эпизод из жития Константина Философа, когда перед прибытием в Рим братья оказались в Венеции, и Константин был вынужден вступить в полемику с так называемыми «триязычниками», которых по иному можно назвать книжниками и фарисеями христианского мира, потому что они настаивали на каком-то предельно буквалистском понимании евангельского текста.

В Евангелии от Иоанна мы читаем, что на Кресте Господнем была надпись «Иисус Назарей, царь Иудейский», сделанная на трех языках — еврейском, латинском и на греческом, и знаем, что повеление написать так исходило от Понтия Пилата.

Но неужели Понтий Пилат — такой авторитет для христиан, что от него следует отсчитывать количество священных языков, достойных для богослужения? Только три языка, — но почему только три? И, конечно, Кирилл, видевший всю обстановку на христианском Востоке, знал, что у коптов была своя христианская письменность, у тех же сирийцев, — своя. И у народов Кавказа, — грузин, абхазов, армян — была христианская письменность на своих языках, так почему славяне должны стоять в стороне от этого процесса?!

А по поводу современной критики церковнославянской письменности, считающей ее устаревшей, непригодной для богослужения… Чуть ли не главным аргументом выставляют, что она недоступна современному читателю и слушателю, но это сильное преувеличение.

Я вырос в семье, где дедушка, еще до революции закончивший церковно-приходскую школу, уже мальчиком ходил читал Псалтырь по домам, — приглашали читать по покойникам, как принято. А бабушка моя писала, может, слабенько, с ошибками, но она ходила в церковь за четыре версты и пела в церковном хоре. А человек, который поет в церковном хоре, понимает все лучше и глубже, чем какой-то усредненный интеллигент, который приходит, видит что-то непонятное и тут же становится в позу: а вот объясните!

Ему надо всё разжевать. А язык — это не какая-то жвачка, его нужно усваивать, постоянно напрягаясь. Этому учит нас школа. Этому учит нас жизнь с самого малого возраста, когда изо дня в день родители подсказывают своему чадушке, как правильно произносить то или иное слово. Учат его, научают, наказуют, — вот древнее понятие слова «наказывать»: не когда бьют, а когда научают.

Что касается сложности церковнославянского языка, то я скажу, что девяносто процентов речи, записанной Кириллом и Мефодием и их учениками, входит в нашу современную русскую речь.

Я назову два слова, которые есть в славянской Псалтыри Мефодия. Есть там такие понятия: «пространство» и «скорость». Для нас это понятия из современной физики. А там они носят еще и несколько иной характер. «Пространство» — это то, что соединяет человека с Господом Богом. Вот это — великое пространство. Вы чувствуете, как сразу в этом слове звучит великий дополнительный смысл. Это не просто холодное пространство — это расстояние между Богом и человеком! Также и «скорость»: это движение слова от Бога к человеку и от человека к Богу. Вот какие были сразу заданы важнейшие оттенки смысла.

Надо просто выучить 10-15 слов, и многое сразу встанет на место.

Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Смотри также
Житие Константина Философа Житие Константина Философа Житие Константина Философа Память и Житие блаженного учителя нашего Константина Философа, первого наставника Славянского Народа
Спросили агаряне Философа: «Что значат демонские образы на дверях?» Он же отвечал: «Демонские образы вижу и не сомневаюсь, что здесь внутри живут христиане. Они же не могут жить с ними и бегут вон. А где такого знака нет снаружи, то с теми там внутри».
Философ и филолог Философ и филолог
Святой Кирилл – просветитель славян
Философ и филолог Философ и филолог
Святой Кирилл – просветитель славян
Священник Димитрий Долгушин
Один из значимых эпизодов жития святого Кирилла – рассказ об унесенном ветром ястребе, которого мальчику подарил отец. Эта потеря дала почувствовать: житейские блага переменчивы и недостаточны, чтобы придать жизни смысл.
Торжество и смерть в Риме Торжество и смерть в Риме
Глава из книги о Кирилле и Мефодии
Юрий Лощиц
Старенькому папе Адриану не вдвойне ли приятно и трогательно, что его восхождение на апостольский престол знаменуется не только урочным ликованием Рождества, но и неурочным шествием гостей, которые спешат доставить святому городу его величайшую святыню! Как-никак, они тоже грядут с Востока. То есть уподобляются теперь евангельским магам, несущим в ночи, на свет звезды Вифлеемской, свои особые дары.
Размышление над церковнославянским языком Размышление над церковнославянским языком
(к проблеме понимания)
Размышление над церковнославянским языком Размышление над церковнославянским языком
(к проблеме понимания)
Галина Трубицына
Данные заметки представляют попытку протянуть единую нить от создания св. братьями Кириллом и Мефодием славянской письменности до наших дней, чтобы помочь каждому верующему сознательно определить, на каком языке ему общаться с Богом. Нас в первую очередь будет интересовать самый острый для наших дней вопрос – вопрос понимания.
Кириллица и глаголица Кириллица и глаголица
Глава из книги о Кирилле и Мефодии
Юрий Лощиц
И по сей день в учёной среде не снят с обсуждения вопрос: какая из двух славянских азбук была первоначальной? Какую из них создал (сам или при участии брата Мефодия) младший Солунянин? Вроде бы, по логике вещей, доступной и человеку, мало сведущему в вопросе, Кирилл – автор как раз той азбуки, которая названа его именем.
Комментарии
сергей26 февраля 2021, 22:22
где можно приобрести эти книги???
римма20 апреля 2015, 16:29
Святые равноапотольные Кирилл Мефодий, помолитесь о даровании успехов в учебе моей внучке и успехов на работе мне грешной и недостойной и моим детям.
римма26 февраля 2014, 11:42
Святые Кирилл и Мефодий, молите Бога о нас грешных. Помолитесь Господу Богу о даровании ума моим детям и внучке.Во Имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь!
Виталий24 мая 2013, 08:01
Спасибо за труды, уважаемый Юрий Михайлович! Надеюсь, удастся приобрести Вашу книгу!
Наталья23 мая 2013, 21:39
Спасибо за интересную беседу! Обязательно куплю книгу. Завтра наш престольный праздник, интересно было узнать новую и интересную информацию о наших покровителях. Святые Кирилл и Мефодий, молите Бога о нас!
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×