Богословская ошибка

Эмбрион человека на сороковой день

1 июня отмечается Международный день защиты детей. Праздник, без сомнения, крайне актуальный. Без нашей защиты детям в этом мире выжить будет невозможно. Да что там выжить?! Просто появиться на свет едва ли получится. Сухая статистика: сейчас за один год по всему миру детей убивается столько же, сколько погибло людей за шесть лет Второй мировой войны. Приблизительно 60 миллионов! Вся мощь человеческого разума направлена на то, чтобы лишить малыша возможности появиться на свет. Это и современная система здравоохранения, и юриспруденция, и наука. И, кроме всего прочего, искажения в богословском учении. Да-да. Богословская ошибка может тоже уносить человеческие жизни. Как? Сейчас увидим.

В западном богословии, как и на православном Востоке, аборт во все времена считался страшным грехом. Однако у католических теологов мы находим серьезный изъян, который подрывает саму мысль о том, что искусственное прерывание беременности на любом сроке является убийством человека. Как такое возможно?! А вот так.

Краеугольным камнем здесь служит так называемый «момент одушевления», то есть вопрос о том, когда же бессмертная человеческая душа соединяется с эмбрионом и, соответственно, тот становится человеком. Спор этот в богословской среде ведется очень давно.

«Вопрос опосредованного или последующего одушевления обсуждался некоторыми отцами Церкви с целью опровержения так называемой теории “передачи”, предложенной Тертуллианом, который для объяснения передачи первородного греха исходил из предположения, что не только тело, но и душа передается ребенку от родителей, – читаем мы в учебнике по биоэтике. – Для опровержения этого богословского тезиса другие отцы, а затем и святой Фома Аквинат, предложили теорию последующего внедрения души.

Эта теория утверждает, что душа, будучи предназначенной к субстанциональному единству с телом, онтологически имеет иное происхождение и создается непосредственно Богом. Кроме того, томистская гипотеза предполагает, что для внедрения души необходима определенная организация тела, некая “форма”, которая, будучи душой, формирует тело. Святой Фома считает, что растительная и животная душа существует уже с момента оплодотворения. Таким образом, хронологическая проблема приобретает онтологическое значение.

Теорию последующего внедрения души Фомы Аквинского восточные отцы Церкви не принимали

Момент внедрения души отнесен к периоду между 30-м и 40-м днем после оплодотворения, по аналогии с библейскими предписаниями, связанными с очищением женщины после родов. Следует немедленно добавить, что не все отцы Церкви придерживались такого мнения, в особенности это относится к греческим отцам, и прежде всего к святителю Григорию Богослову, который утверждал, что душа возникает в первый же момент после зачатия, в чем ему следовали другие отцы, в частности святой Максим. Но при этом моральные и канонические нормы (налагавшие суровые наказания) оставались неизменными, настаивая на недопустимости аборта во всех случаях. Аборт оставался грехом, более того, преступлением, в какой бы момент он ни совершался, если же возникало сомнение относительно характеристики этого преступления, а именно: следует ли называть его без околичностей убийством или же просто особым преступлением против жизни, – то от ответа на этот вопрос зависела мера канонических наказаний, однако он не затрагивал общего мнения о недозволенности аборта»^[1].

Если эти мысли Фомы Аквинского в наше время получат свое распространение в обывательской среде, то сколько людей могут прийти к выводу, что до 30–40 дней плод еще не обладает душой, следовательно, не является человеком. А раз так, то почему аборт до этого срока должен считаться убийством? Таким образом, исходя из этого вывода, порядочная католичка до 30–40 дней беременности может спокойно ее прервать, не заключая никаких сделок со своей христианской совестью.

Получается, что в общем аборт запрещен, но до определенного срока – это возможно. Так, мы видим, что одна неправильно истолкованная богословская идея может стоить жизни тысячам, если не миллионам людей.

Примечательно, что аналогичные идеи о том, что до определенного срока плод – это еще не человек, возникали не только в богословии, но и в биологии. Например, в 1866 году немецкий биолог Эрнст Геккель сформулировал так называемый биогенетический закон, согласно которому в индивидуальном развитии организма как бы воспроизводятся основные этапы эволюции; построил первое генеалогическое древо животного царства. Что это значит на практике? То, что почти весь период эмбрионального развития, по мысли Геккеля, плод не является человеком, он проходит путь эволюционного развития – от низшего вида к высшему – и лишь на конечных сроках беременности превращается в человека. То есть если сделать аборт на ранних и даже средних сроках, то это, по Геккелю, нельзя считать убийством человека. Страшно и то, что таблицы Геккеля, или морфологические ряды, где показано, как низшее млекопитающее превращается в человека, по сей день как наглядное пособие размещены в наших школах, в кабинетах биологии, при том что еще при жизни этого «ученого» данный закон был признан фальсификацией.

Геккель, сформулировавший биогенетический закон, был весьма странным типом. А многие его идеи возродились в фашистской Германии

Вообще сам Геккель был весьма странным типом. Например, он искренне считал, что некоторые птицы стоят выше на лестнице эволюционного развития, чем африканские негры. Многие его идеи возродились впоследствии в фашистской Германии.

Следует сказать, что не только прямые ошибки, но и богословские недомолвки могут повлечь для жизни человека серьезные последствия. Например, в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано: «Нравственно недопустимыми с православной точки зрения являются также все разновидности экстракорпорального (внетелесного) оплодотворения, предполагающие заготовление, консервацию и намеренное разрушение “избыточных” эмбрионов»^[2]. То есть, логически продолжая эту мысль, можно прийти к выводу, что те разновидности экстракорпорального оплодотворения, которые не предполагают заготовление, консервацию и намеренное разрушение «избыточных» эмбрионов, Православной Церковью допускаются. Однако на практике это не так. Большинство православных богословов, специализирующихся на данном вопросе, говорят о полной недопустимости методов ЭКО. В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» явная недомолвка, цена которой – искалеченные человеческие судьбы.

Помню, лет пять назад, когда я еще учился в семинарии, преподаватели рассказывали нам, что в скором времени биомедицинские технологии по искусственному оплодотворению, суррогатному материнству, смене пола и т.д. ворвутся в нашу жизнь, и будущие пастыри Церкви Христовой должны быть к этому готовы. Нам это казалось чем-то очень далеким, маловероятным, научно-фантастическим. Однако прошло совсем немного времени, и с экстракорпоральным оплодотворением мне действительно пришлось столкнуться вплотную.

Несколько месяцев назад пришла к нам в храм женщина. У нее была осложненная беременность. Женщина беременна двойней, зачатой методом ЭКО. Как выяснилось из общения с ней, еще восемь(!) оплодотворенных яйцеклеток хранятся сейчас замороженными, или, говоря языком науки, креоконсервированными. На мой вопрос, понимает ли она, что уничтожение этих яйцеклеток Церковью приравнивается к убийству, она ответила, что понимает. Когда же я ее спросил, что она собирается с ними делать, «Рожать», – ответила женщина. На вид ей было лет 40, и мне стало ясно, что всех она родить не сможет чисто физически. Я видел, что понимает это и она, отчего страшно мучается и страдает.

Дети, зачатые методом ЭКО, не дают потомства. Совсем. В 100 процентах!

Еще один пример. Буквально на днях довелось общаться с одним профессором, доктором медицинских наук. Он занимает достаточно высокую должность в системе здравоохранения, и я просил посодействовать нам административным ресурсом в противостоянии абортам. Профессор искренне загорелся и рассказал, как бы по секрету, очень много интересных вещей. Например, о том, что дети, зачатые методом ЭКО, не дают потомства. Совсем. В 100 процентах!

– А откуда это известно? – спрашиваю. – Разве ведется статистика?

– Да, в Москве таких экошных детей сейчас уже много. Они выросли, начали вступать в браки, а детей родить не могут. Природу не обманешь… Только прошу вас, не ссылайтесь нигде на меня.

– Врачебная тайна?

Профессор вздохнул. Я его понял: он мог сказать об этом только по секрету – процедура экстракорпорального оплодотворения стоит несколько сотен тысяч рублей, и отказываться от таких прибылей система здравоохранения не собирается. Этакая корпоративная этика, или, лучше сказать, омерта – обет молчания, как у сицилийской мафии.

Вообще я давно заметил, что все эти чудовищные биомедицинские технологии прямо или косвенно направлены на разрушение семьи. Ненавидит диавол Малую Церковь, бросает на ее разрушение лучшие силы. В ход идет и медийная индустрия разврата, и вся мощь юридической системы, теперь вот и наука.

Страшна богословская ошибка! И по мысли святых отцов, без насущной необходимости богословствовать, разумнее бы было молчать. Однако и молчать сейчас нельзя. Сама жизнь требует от нас ответа. В очередной раз восстает мир своим мудрствованием на Церковь Христову. Господи, вразуми нас, дай сил и мужества устоять в истине!