Иностранцы о России. Народный характер. Любовь к царю и отечеству

Великий князь Московский Иван III Великий. Фрагмент памятника "Тысячелетие России". Великий Новгород.

Считая верность Государю в такой же степени обязательной, как и верность Богу, они превозносят похвалами твердость тех, которые до последнего вздоха сохранили присягу своему князю.

Единственная цель, к которой единодушно стремится все Русское государство, это исключительно слава Царя, выгода его благосостояния.

Подобно тому как они не придают никакого значения иностранцу сравнительно с людьми собственной своей страны, точно так же полагают они, что ни один государь в мире не может равняться с их главою своим богатством, величием, знатностью и достоинствами.

Нужно сказать в особенности о примерной покорности его подданных, из которых каждый почитает себя счастливейшим, находя возможность жертвовать за него жизнью и кровью, уже не говоря об имуществе. Они видят в нем причастника верховной благодати и исполнителя воли Божественной, и потому без ропота исполняют все его повеления.

Посылаемым за пределы государства приказывают везде тщательно поддерживать царское достоинство и величие.

По отношению к своему Государю угождение и почтение удивительны. Создается впечатление, что некоторые его мнения считаются чуть ли не Божественными: они убеждают себя, что он все знает, все может, все в его власти. У них часто употребляется выражение : «Бог и Великий Государь все ведают». Когда желают кому-либо добра, говорят так: «Да будет счастлив наш великий Государь». Когда же при них хвалят обычаи и нравы какой-нибудь страны или показывают что-то новое, они говорят: «Великий Государь все это ведает и имеет гораздо больше этого». Ради своего Царя они не отказываются ни от какой опасности и по его приказу быстро отправляются туда, откуда, они знают, никогда уже не вернутся более. Они заявляют, что все является собственностью Государя, своим домашним имуществом и детьми они владеют по милости Великого Князя.

Они настолько привязаны к Князю, что не испытывают к нему никакой неприязни и не бранят за глаза; напротив, когда представляется случай, прославляют милосердие Князя, пространно хваля его.

Русские содержатся в таком послушании, что всякий отдает на волю и распоряжение Князя поместье, которое он накоплял и возделывал всю жизнь. О, если б наши дерзкие бунтовщики содержались в таком же подчинении, чтобы они научились своим обязанностям по отношению к Королям! Русские не могут сказать, как говорят ленивцы в Англии: «Я найду Королеве человека служить вместо себя, если есть достаточно денег». Нет, нет, в здешней стороне это невозможно, русские должны подавать низкие челобитные о принятии их на службу, и чем чаще кто посылается на войны, тем в большей милости у Князя он себя считает.

Когда Князь и епископ кончили свои речи, то военачальники и бесчисленное множество войск, наполнявших площадь, и весь народ, все в одно мгновение ока ударили челом до земли. Это была поистине самая трогательная картина благоговейного почтения Венценосцу.

Царский дом по преданности к нему и верности подданных его царства совсем не имеет надобности в оружии и всегда находится в безопасности.

Обыкновенно вокруг него нет никакой стражи, потому что все жители столицы его оберегают.

Если Царь увидит кого-либо из чужестранцев, то он посылает несколько бояр узнать о его здоровье; последние — по большей части, люди тучные, но исполняют приказание Царя бегом. Когда Царь проезжает мимо, то все кланяются ему, падая ниц и опуская голову до самой земли, это называется на их языке «бить челом».

Заздравные чаши пились так. Сначала комендант предложил мне выпить здоровье Царя. Чашу эту, по русскому обычаю, я пил лишь после того, как она обошла кругом всех и была пита всеми.

Этот Царь (Иван IV) обращается очень свободно как со своими знатными и подданными, так же точно и с иностранцами, которые служат ему в войнах или в каких-нибудь других делах. Благодаря чему его не только обожают знатные и простой народ, но и так боятся во всех его владениях, что, я думаю, нет христианского Государя, которого бы больше боялись и больше любили, чем этого.

Тому, кто занимается историей его царствования (Ивана IV), тем более должно казаться удивительным, что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа, любовь, с трудом приобретаемая прочими государями только посредством снисходительности и ласки. Причем должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже выказывал во время войны невероятную твердость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков было вообще очень мало. Много, напротив, нашлось и во время этой самой войны (Ливонской) таких, которые предпочли верность Князю, даже с опасностью для себя, величайшим наградам.

Русские из любви к властителю своему могут многое перенести и перестрадать.

Царь Алексей Михайлович

Когда опечаленный народ увидал это похоронное шествие (погребение Алексея Михайловича), то раздались такие ужасные, исполненные всенародной скорби вопли, что, казалось, уши раздирает какой-то пронзительный звон колоколов. Воистину мосхи оплакивали его вполне искренне и заслуженно, ибо никогда еще не было у них столь благочестивого и милостивого Государя. В этом ведь и заключается счастье добрых Государей, что им слезами и стенаниями подданных воздвигается памятник пышнее всякого надгробия.

Петр I

Они считают священным долгом пожертвовать самою жизнью по его произволу или распоряжению.

Потом Ходкевич уже не смог больше ничего доставить им (полякам в Кремле) и не мог снова отбить и отогнать московитов, чтобы вызволить поляков в крепости, ибо русских чем дальше, тем становилось больше, и они усилили осаду Москвы, не жалея ни старания, ни усердия, ни труда, ни крови, чтобы вернуть ее себе.

Польское войско с каждым днем уменьшалось и слабело. Московиты в конце концов многократными, длительными и ужасающими штурмами отвоевали и снова захватили московский Кремль — местопребывание Царей.

Русские запаслись терпением и сносили с тяжелым сердцем все, пока не нашли способа добыть свою свободу. Собравшись в большое войско, они напали на поляков и поставили их в опасное положение: грабили, убивали и истребляли их. Так они очистили всю страну.

Когда шведские корабли вошли в Белое море, то они стали искать лоцмана, который сопровождал бы их в дальнейшем пути в этих опасных водах. Два русских рыбака предложили тут свои услуги и были приняты на борт. Но эти рыбаки направили суда прямо к гибели шведов, так что два фрегата сели на песчаную мель. За это оба лоцмана были избиты возмущенным экипажем. Один был убит, а другой спасся и нашел способ бежать. Шведы взорвали на воздух оба фрегата и затем возвратились в Готенбург. Царь Петр тотчас вслед за этим поспешил в Архангельск, одарил деньгами, а также из собственной одежды рыбака, который с опасностью для жизни посадил на мель шведские корабли, и назвал его вторым Горацием Коклесом.

Джордж Доу. Портрет Александра I. 1820

Крестьяне стали охотиться за французами. Они вооружились, чем могли, убивали солдат, попадавшихся в одиночку, и нередко нападали даже на отряды, ходившие на фуражировку. Это враждебное отношение населения было особенно чувствительно частям, расположенным в окрестностях Москвы — они, решительно, умирали с голоду, особенно же пострадала кавалерия, более десяти тысяч коней пали от недостатка корма.

Император Николай I путешествует очень быстро: это ему нравится и оживляет его. Религиозное и сыновнее чувство, выражаемое московским народом, когда он по обычаю проходит среди многолюдной толпы из дворца в собор, также производит на него впечатление.

Утром Император (Николай I) был в соборах и на поклонении мощам, затем парад. Повсюду теснился народ, чтобы взглянуть на Императора. Это был неподдельный энтузиазм: ни полиции, ни солдат, стоящих шпалерами, ни купленных «ура!», — ничего этого не было; виднелись одни лишь тесно сплоченные массы народа, часами, даже днями выстаивавшего на площади перед дворцом, чтобы взглянуть и приветствовать своего Государя.

Это была настоящая лилипутская армия, по выражению Императора, состоявшая из двух тысяч детей и юношей от восьми до восемнадцати лет. Все в мундирах и при оружии — это юнкерская школа, несколько взводов черкесов, потом Пажеский корпус, артиллерия с маленькими пушками и, наконец, несколько батальонов пехоты. Посреди всех прочих маршировали и юные великие князья Николай и Михаил.

Между тем прибыл Император в лагерь, и вслед за тем кадеты стремительно бросились к экипажу Николая Павловича, который здоровался и вступал, смеясь, в разговор с маленькими солдатами и обходился с ними, как отец со своими детьми. Зрелище было поистине привлекательное, и я уверен, что никто из этих детей не забыл благодушия и любви своего Государя.

Вера в Царя, в его справедливость, в его доброту живет в сердцах крестьян. И этим объясняется всегдашний успех Николая II, когда он непосредственно обращается к крестьянам, солдатам или рабочим.

Распутин как-то сказал Царице, заплакавшей при известии об огромных потерях в большом сражении: «Утешься, когда мужик умирает за своего Царя и Отечество, еще одна лампада тотчас зажигается перед Престолом Господним».

Настоящие русские почти никогда не переселяются из России, если не считать немногих студентов и деловых людей.

«На следующий день, — говорил нам Юрий, — все ребята с нашего двора взяли свои сумки и пошли в военкомат проситься в армию». Мы приходили туда каждый день и, возмущенные отказом, в конце концов написали Сталину: «Разве это не священная война всего народа? Почему не хотят нас брать в армию?»

Население взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в закоченевших руках винтовку или пистолет. Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонившись над рычагами разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели.

Гудериан и летом 1945 года был способен думать лишь военными категориями, и в его мышлении для политического видения войны не было места. Так, Москва для него была не сердцем России, а всего лишь стратегически важным центром путей сообщения, связи и промышленности. Он отстаивал мнение, что при наличии определенных предпосылок он или командующий группой армий «Центр» могли бы взять Москву в 1941 году. Ему не приходила в голову мысль, что русские продолжали бы воевать и в случае падения Москвы.