Православие в Эстонии

Части 1, 2, 3.

Вильянди: угасающий приход?

Вильянди – один из старейших городов Эстонии: он основан в середине XII века; расположен на юге страны, в 161 километре от Таллина, вблизи озера с одноименным названием – Вильянди. В городе живет около 18 тысяч человек, но в Эстонии он является седьмым по численности населения.

Улица Вильянди.

В Вильянди можно удобно добраться на автобусе из Таллина, Пярну и Валги. Сам город аккуратен и красив, а с развалин крепости открывается замечательный вид на городские окрестности.

Православных в Вильянди немного, храм здесь всего один – в старом городе, на улице Мяэ. Внешний облик храма не совсем обычен: он напоминает перестроенный жилой дом. Но именно в этом облике отобразилась местная история Православия, о которой стоит сказать подробней.

Впервые православный храм в Вильянди был построен в 1847 году, в центре города, на главной площади. Но в хрущевские времена – в 1960 году – церковь по указанию властей разобрали. Правда, в отличие от многих других мест в СССР, где разорение церкви означало фактическую ликвидацию общины, в Вильянди случилось по-другому: православным вместо уничтоженного храма была предоставлена для богослужений ризница лютеранской церкви. Затем настоятелю протоиерею Вячеславу Селиверстову удалось получить для общины муниципальный дом. Он был перестроен и приобрел нынешний церковный вид, хорошо известный жителям города.

Сейчас в вильяндской церкви святого Иоанна Предтечи служит протоиерей Агапит Альтсаар.

Протоиерей Агапит Альтсаар.

Справка. Протоиерей Агапит Альтсаар родился в 1966 году в Таллине. Детство и юность провел в Кивиыли, где жили его родители. После школы работал водителем, служил в армии. Затем поступил в Ленинградскую духовную семинарию, которую успешно окончил в 1991 году. В иерейском сане с июня 1991 года; с того же времени является настоятелем церкви святого Иоанна Крестителя в Вильянди.

С отцом Агапитом мы беседовали в церковном доме, неподалеку от самой церкви. Домик, в котором живет священник с матушкой и тремя детьми, производит несколько тягостное впечатление: в нем только две небольшие комнаты и маленькая кухонька; выглядит он обветшалым, да и обстановка бедная. «Хорошо бы здесь побывать тем критикам Церкви, которые любят обвинять духовенство в излишней роскоши», – невольно подумал я.

Воцерковление моего собеседника началось еще в детстве и во многом благодаря доброму влиянию духовенства того региона, где он проживал. По словам батюшки, для жителей северо-востока Эстонии важными духовными центрами стали Пюхтица, Васкнарва и Кохтла-Ярве. К одному из священников, отцу Василию Борину из Васкнарвы, нынешний настоятель вильяндского храма ездил регулярно, подолгу жил в скиту, где служил этот благодатный батюшка, известный своим даром прозорливости и изгнания нечистых духов.

– После окончания школы я устроился работать водителем, но при этом серьезно размышлял, что же мне делать дальше, – вспоминает отец Агапит. – С одной стороны, выбор духовного пути в советское время казался чуть ли не выбором монашества, жизни со всякими ограничениями. Но работа водителя на заводе мне была не по душе. Да и мои коллеги недоумевали: «Чего это он не матерится, водку не пьет…» Неуютно было в таком коллективе. После армии я, по совету мамы, сходил к нашему батюшке в Кивиыли, а он мне и говорит: «Армию отслужил – иди в семинарию». Я тогда сразу подумал, что это голос свыше, от Бога. Да и не хотелось мне снова возвращаться в коллектив, где царили пьянство, матерщина и где я мог бы этим всем себя закабалить.

Отучившись в Ленинградской семинарии и приняв священный сан, отец Агапит получил назначение в Вильянди. Советская власть была уже на исходе, притеснения верующих прекратились, и город, как и многие другие города СССР, переживал время религиозного воодушевления и подъема.

– В Вильянди размещалась советская воинская часть – отдельная десантная бригада, – рассказывает протоиерей Агапит. – В церковь тогда ходили многие жены военнослужащих, приходили солдаты и офицеры. Здесь проходил срочную службу сын одного священника из Москвы, и он миссионерствовал среди сослуживцев, приводил в храм офицеров, солдат. Благодатное тогда было время, но затем число прихожан стало уменьшаться.

Храм святого Иоанна Крестителя в Вильянди.

– Из-за отъезда военнослужащих?

– Да, военные отсюда уехали, а из русскоязычного населения не все смогли получить вид на жительство. Русских называли оккупантами, в новостях всё время мелькала информация, что историческая родина русских – Россия, что они, мол, «понаехали сюда» (и должны вернуться). Одно время даже платили подъемные тем русским, которые уезжали. Многие уехали, но на новом месте устроиться не смогли, жалели об отъезде, а вернуться в Эстонию, на знакомые и обжитые места, уже было практически невозможно.

Батюшка с горечью говорит, что сейчас приход «ссохся», обмельчал: на воскресные Литургии приходит всего десять человек. Конечно, главная причина в том, что в городе стало меньше православных, но есть и еще одно объяснение: оставшиеся русские ассимилируются, теряя национальность, язык и веру. В Эстонии мало возможностей получить образование на русском языке (школы еще остаются, а вузов практически нет), да и перспективы у выпускников русскоязычных школ весьма туманны, ведь в стране один государственный язык – эстонский.

– В свое время у нас был в храме детский хор, – вспоминает отец Агапит. – Сейчас эти дети выросли, уже взрослые, у многих свои дети появились. Детей они крестили, причастили, и больше на службах мы их не видим (как и родителей). Дети учатся в эстонской школе, а она формирует специфическое мировоззрение, не дружественное Православию. Сейчас многие люди сориентированы только на деньги, а вера и богослужение для них особого значения не имеют.

«Наверное, и расколы в православной среде, столь заметные в Эстонии, никак не работают на благо Церкви», – подумалось мне. Хотя в Вильянди серьезных проблем подобного рода удалось всё-таки избежать. В городе не было явных проявлений раскола, но, по словам настоятеля, к нему в свое время приходили «агенты», беседовали, прощупывали обстановку. Потом, правда, поняли, что перевести приход в юрисдикцию Константинополя не удастся, и отступили. А вот в окрестностях города их миссия была более успешной: деревенские церкви сменили юрисдикционный статус (получив от государства конфискованное советской властью имущество, в том числе землю и лесные угодья). Примечательно, что во многих деревенских церквях служба не совершалась (и не совершается по сей день), а в тех храмах, где всё-таки есть реальные общины, смена юрисдикции не всегда происходила с согласия прихожан.

Интерьер церкви.

– Например, верующие из Арусааре жаловались мне, что их насильно перевели под Константинополь, – говорит отец Агапит. – Им сразу не понравилось то пренебрежение служением, которое они заметили, а также явный поиск материальный выгоды со стороны раскольников (они искали, что им выгоднее продать). Или другой приход, в Пенуя. Старейшина этой волости регулярно приглашает меня служить на кладбищенский день. Прихожане из Пенуя сетовали, что константинопольцы всё ограбили, лес спилили и продали, а вот приход не подняли и даже не пытались поднять. Митрополит Стефан (руководитель Константинопольской митрополии) вроде бы даже протестовал, что я езжу туда служить. Но я служу не в их развалинах (то, что осталось от храма), а на кладбище. Кладбище – территория общественная, и люди имеют полное право меня пригласить.

По словам батюшки, одна из серьезных проблем небольшого прихода в Вильянди – финансовая. Денег не хватает даже на элементарный ремонт храма; если бы не помощь от митрополита Корнилия, то ситуация могла бы сложиться катастрофическая. Ведь своих земельных угодий или лесов, которые можно продавать и получать прибыль, у вильяндского храма нет. Сложно рассчитывать и на рост числа прихожан, поскольку население города сокращается, да и массовых обращений в Православие не происходит. Словом, ситуация складывается непростая, но вся надежда на Бога – раз в городе стоит храм, значит он кому-то нужен.

Конечно, не совсем справедливо говорить, что община святого Иоанна Предтечи угасает, но в то же время здесь, как в зеркале, отражаются проблемы небольшого православного прихода в эстонской глубинке, которые, увы, очень сложно преодолеть.

Раквере: город священномученика Сергия

В Эстонии очень мало мест, где можно помолиться у мощей святых. Сложно сказать, с чем это связано: то ли с общей слабостью Православия (и религии в целом) в стране, то ли из-за лютеранского влияния (как известно, протестанты мощи святых не почитают). Город Раквере, что в 100 километрах к востоку от Таллина, – явное исключение из этого печального правила. Здесь, в церкви Рождества Пресвятой Богородицы, пребывают мощи одного из эстонских святых – священномученика Сергия (Флоринского).

Улицы Раквере.

Святой Сергий – из числа новомучеников. Он был убит коммунистами из Эстляндской трудовой коммуны в 1918 году. Мощи святого были обретены спустя 85 лет – в июле 2003-го. Как раз в нынешнем году праздновалось десятилетие столь радостного и неординарного для православной Эстонии события.

Церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Раквере.

Церковь, украшающая город, находится примерно в 20 минутах ходьбы от автовокзала, на Таллиннской улице. Храм, как правило, открыт и в будние дни, даже если нет богослужений.

В Церкви служит один священник – протоиерей Александр Лебедев.

Справка. Протоиерей Александр Лебедев родился в 1969 году в Локса (Эстония). Окончил Санкт-Петербургский морской технический университет (Кораблестроительный институт). В 1995 году рукоположен во диакона, в 1996-м – во иерея (обе хиротонии совершал нынешний митрополит Корнилий, тогда – епископ). Служил в Нарве и Кивиыли; с 1999 года – настоятель церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Раквере. Проживает в Таллине.

Протоиерей Александр Лебедев.

С отцом Александром мы говорили и о священномученике Сергии, и о том, как изменилась жизнь прихода после обретения его мощей. Изменения связаны в основном с внешним обликом храма, но, по словам батюшки, очень символично то, что они начали происходить после столь знаменательного для прихода и всего города события.

– Например, мы столько всего отремонтировали, что раньше даже и мечтать об этом не могли, – рассказывает отец Александр. – Установили систему отопления, которая позволяет поддерживать температуру и влажность, обеспечивающие сохранность здания. Раньше приходилось служить зимой в валенках и пальто, что, конечно, было нелегко. Сейчас же зимой температура внутри храма обычно не опускается ниже 15 градусов. Нам также удалось сделать косметический ремонт внутри храма и в церковном доме.

– Всё это благодаря целевым пожертвованиям?

– Да. Нередко и через митрополита Корнилия помощь получали: к нему приходят благотворители, а он их и в Раквере направлял. Приход в Раквере небольшой, обычно на воскресных Литургиях бывает 25–30 человек, так что приходских средств хватает только на текущую жизнь.

Большинство нынешних прихожан – из числа местных русскоязычных жителей (их в Раквере немного – чуть больше тысячи человек). Молодежи в приходе практически нет, в хоре поют матушка и еще две пожилые женщины, читает тоже матушка. Сложность церковной жизни провинциального города заметна и здесь, хотя, конечно, в Раквере она отчасти сглаживается благодаря притоку паломников и вниманию благотворителей.

– Даже в организации богослужебной жизни кое-что улучшилось, – говорит отец Александр. – Например, раньше мне приходилось бывать в Раквере урывками: я служил вечером всенощное бдение, возвращался домой в Таллин, а утром приезжал служить Литургию. Сейчас же в церковном доме есть служебная квартира для священника, в ней можно останавливаться по мере надобности.

Раквере.

В то же время нельзя не отметить, что всё имущество – храм и церковный дом – приходу не принадлежит. Поскольку прихожане отказались менять юрисдикцию и переходить под Константинополь, церковное имущество осталось в собственности государства. Приход лишь является арендатором, хотя храм в свое время был построен без всякого участия эстонского государства (впрочем, в то время такого государства не существовало – была лишь бескрайняя Российская империя). К сожалению, пока нет возможности получить имущество в собственность, даже невзирая на благожелательное отношение местной власти.

– Мэр радеет за город, и ему, конечно, важно, чтобы храм был открыт, чтобы больше людей сюда приезжало (то есть с точки зрения светской – увеличивалось число туристов), – объясняет отец Александр. – Он постоянно приводит к нам в храм разные экскурсии; даже сам водит экскурсии по храму (если меня нет на месте) и рассказывает про священномученика Сергия. Мы проводим и совместные конференции, устраиваем выставки. Для нас это хорошая возможность рассказать о Православии, причем мы стараемся подчеркнуть, что Православие – это не только русская религия.

– Значит, вы не чуждаетесь миссионерской работы?

– Такая работа ведется. Например, я регулярно бывал в школах города. Если раньше дети смотрели на священника с некоторым удивлением, то сейчас отношение другое: меня уже знают. Мы также проводим совместные конференции с другими конфессиями, на которых я стараюсь говорить о различных аспектах Православия, например об иконопочитании, мученичестве, или же рассказываю о наших традициях празднования Рождества Христова.

Раквере. Рака с мощами свмч. Сергия.

Конечно, главная святыня храма – это мощи священномученика Сергия. Но есть в нем и другие святыни, о которых знают местные жители. Например, очень почитается икона Божией Матери «Утоли моя печали». Особая история связана с иконой святого Наума Охридского. Она была написана македонцем из Канады, который, побывав в Раквере, очень впечатлился церковью Рождества Пресвятой Богородицы и решил преподнести ей такой дар. Но самое главное чудо в том, что, несмотря на все сложности нашего времени и отток православного населения из Раквере, здесь регулярно совершается святая Божественная Литургия и все православные могут приходить в этот замечательный храм, благословляемый небесной молитвой одного их мучеников XX века.

(Продолжение следует.)