Воздыхания окованных. Русская сага

Бабушку мою, Екатерину Александровну Домбровскую, урождённую Микулину, а по матери родом Жуковскую, помню с первых месяцев жизни. А жизнь совместная наша – моя и её – началась в Москве в 1945 году.

В конце 1944 года мама и бабушка вернулись в Москву – мама из фронтового госпиталя, где всю войну служила хирургической сестрой под началом знаменитого Бурденко, а бабушка – из Орехова, владимирской деревни, где когда-то была усадьба наших предков Жуковских. Бабушка там провела всю войну вместе с сестрой Верой Александровной, с которой они вдвоём в двадцатые годы создали музей памяти своего дяди – Николая Егоровича Жуковского, родоначальника русской авиации.

Николай Егорович Жуковский после окончания университета
Николай Егорович Жуковский после окончания университета
Несмотря на преклонный возраст, бабушка в начале войны вернулась в Орехово, чтобы кормить с огорода в военное время семьи сына и дочери, оставшихся родных и всех, кого Бог пошлёт…

Но вот война сдвинулась к долгожданному концу, и бабушка с мамой вернулись домой – на Большую Полянку. Квартиру нашу, в которой некому было жить во время войны, обокрали подчистую. Оставили за неподъёмностью только огромный стальной несгораемый шкаф с бумагами семейного архива и тоже весьма старый, бывалый рояль Беккер, приобретённый ещё у поставщика Двора Его Императорского Величества в Санкт-Петербурге, стоявший теперь по колено в воде, натёкшей из лопнувших зимой батарей.

Много лет спустя, вспоминая бабушкины рассказы о том времени, догадалась: воры, сами того не ведая, оставили только то, что действительно нужно было новорождённому в приданое (мама-то моя вернулась до времени с фронта, потому что ей подоспело совсем другое время – родить).

Доказательство под рукой: то, о чём я теперь пишу, вышло из бесценного семейного архива, из материализовавшейся в нём памяти, которая десятки лет сберегалась, припрятывалась, пылилась, перепутывалась и даже прирастала процентами для того лишь, чтобы в один прекрасный день прийти в те руки, для которых было предназначено.

Итак, была середина февраля 1945 года – метельного, ветряного – канун праздника иконы Божией Матери «Взыскание погибших», когда впервые закричала первая и, увы, оставшаяся единственной бабушкина внучка. Или – по-старинному – внука. Говорили: так громко и заливисто подавала голос эта внука, что акушерки на радостях возвестили, что дитя «будет певицей». Но вот уж и сроки все вышли, а может ли то дитя хотя бы нынче сказать: «пою Богу моему дондеже есмь»?

Начали мы жить втроём. Отопление в доме не работало, стояли холода, и вода на полу хрустела. Но не в правилах бабушки было опускать руки. Она устроила нам отличное житьё на кухне, сняв с камфорок газовой плиты распылители, чтобы согреваться высоко пламенеющими языками огня. Каким-то необъяснимым образом эти пламенные, устремлённые к небесной своей родине языки огня отпечатались в младенческой памяти. Может быть, это запечатлелось несколько позже, потому что и весной, в мае, ставя поближе к плите корытце для купанья, газ вновь жгли прежним манером, чтоб не так холодно было купать дитя.

К тому времени я всё-таки уже была постарше, потому и языки огня, и даже бедное жестяное советское корытце с радужно играющими в воде бликами сумела прихватить глазом. Всё это ведь было явлением неземной красоты.

Интерес к несгораемому шкафу и архиву проявился у меня, конечно, много позднее, а вот рояль не заметить было невозможно. Он надсадно и гулко взрыдывал по ночам своими лопающимися струнами, а затем стрелял громко, резко, сухо трескавшейся от сырости декой… Потом его изо всех сил старались как-то подлечивать, задабривать, чтобы можно было мне начать на нём заниматься. И бедный рояль ещё долго служил, изо всех сил перемогаясь, несмотря на раненые лёгкие-деки, ещё целых 13 лет.

Семья Микулиных во главе с отцом Александром Фёдоровичем (сидит вправо от центра); рядом братья, их жёны, внуки. На столике в центре – портрет покойной матери братьев Микулиных – Екатерины Осиповны Микулиной (урождённой де Либан). Фото 1897 г.
Семья Микулиных во главе с отцом Александром Фёдоровичем (сидит вправо от центра); рядом братья, их жёны, внуки. На столике в центре – портрет покойной матери братьев Микулиных – Екатерины Осиповны Микулиной (урождённой де Либан). Фото 1897 г.

Прапрабабушка Гортензия стала Екатериной, приняв православие перед венчанием с моим прапрадедом – статским советником, дворянином из Рюриковичей, потомком князей Микулинских-Тверских Александром Фёдоровичем Микулиным. Отчего именно это имя было выбрано для девицы Гортензии, я не знаю. Других Екатерин в нашем роду не было. Мою бабушку назвали в честь её бабушки Екатерины-Гортензии. Так же и меня: бабушку мою все очень уважали и любили и, наверное, надеялись, что внучка, повторив её имя, будет на неё похожа и колею не испортит…

Вот уж более сорока лет, как нет на этом свете моей крёстной, моей бабушки, моей воспитательницы, вообще никого из моих старших родственников. И мне теперь не у кого спросить не только о том, как выбиралось мне имя, но ещё об очень и очень многом. Например, почему бабушка не пошла крестить меня поближе – скажем, на Якиманку в храм Святого мученика Иоанна Воина. В те годы настоятелем храма был хорошо знакомый нашей семье ещё по Ставрову протоиерей Александр Воскресенский… Но пошла она через Каменные мосты к Никитской, в церковь Воскресения Словущего.

Не потому ли, что в Воскресенском храме проводились реставрационные работы и, возможно, бабушка участвовала в них или её знакомые там трудились? Понятно, что в те годы крестины должны были пройти тихо, а это можно было обеспечить только там, где были близкие люди...

Почему именно этот храм был выбран для крестин, бабушка никогда мне не говорила, а я и не спрашивала. И про крестины-то знала лишь по брошенным вскользь репликам мамы, что вот, мол, какая молодец бабушка была… А ещё по маленькому старинному золотому крестику, который, увы, был не на мне, а лежал в маминой шкатулке. А шкатулкой этой я могла играть каждый день: там были разные пуговицы, крестик, какие-то совсем непонятные вещицы, одно-два колечка, бисеринки и дешёвые разноцветные бусы, которые привёз отец для мамы из Германии. О крестике я спрашивала: что он такое, зачем. А мать со свойственной ей всю жизнь блаженно-детской простотой отвечала: «Это твой крестильный крестик».

А что я знала о крестинах? Ничего. Не знала и о крестике, что его должно носить на груди. Так он и продолжал жить в шкатулке, а потом, когда я уже училась в школе, как-то незаметно исчез. И я не помню, чтобы его очень разыскивали. «Кто-то взял», – говорила мама. Так я и осталась без крестика вплоть до 1980 года, когда купила в Псково-Печерском монастыре свой первый «сознательный» крест. После этого события жизнь моя понеслась стремительнее. Стали умножаться скорби, а вместе с ними – и потребность переосмысления жизни. Иначе было бы не устоять…

На коллаже: грузинские фрески XII века, которые расчищала, отмывала и реставрировала впервые Екатерина Александровна Домбровская
На коллаже: грузинские фрески XII века, которые расчищала, отмывала и реставрировала впервые Екатерина Александровна Домбровская

Первые десять лет моей жизни – вплоть до своей тяжёлой болезни – бабушка была на ногах: и со мной много занималась, и в реставрационные командировки выезжала, она ведь была замечательным реставратором древнерусской живописи – фресок и икон. В те послевоенные годы бабушка работала в Третьяковке. Она каждый день ходила по своим делам, а я, держа её за руку, повсюду пребывала вместе с ней, ощущая себя то ли помощником бабушки, то ли её проекцией…

Как обычно, поутру выходили мы с бабушкой на тихую и пустынную Большую Полянку, отправляясь в поход мимо бывшего Подворья Пантелеимонова Афонского монастыря, где жил в начале ХХ века преподобный старец Аристоклий, мимо церкви Святителя Григория Неокесарийского, где в 20-е годы ХХ века в доме, принадлежавшем храму, тихо и прикровенно доживали монахини закрытого Аносино-Борисоглебского монастыря.

Только много лет спустя, прочитав впервые об этом монастыре и его насельницах, могла я горько подосадовать, что, живя с матушками на одной улице, мне так и не довелось их встретить под сводами колокольни храма, где был пробит сквозной проход для пешеходов. Хотя кто знает. Может быть, мы всё-таки встречались?

Древние врата этого храма как магнит притягивали моё внимание. Казалось, что за ними живёт что-то совершенно необычайное, может, даже немного страшное. Мой дух замирал, и я искала какое-нибудь крохотное отверстие, чтобы заглянуть внутрь. Увы, храм был закрыт, а потом, словно в издёвку, его превратили в место скупки и продажи «русского света» – древних наших икон.

На обочинах тротуаров ещё сохранялись каменные тумбы, к которым раньше извозчики привязывали лошадей. Дома шли по Полянке, осевшие с вросшими в землю окошками, превратившимися из первых этажей в подвалы. Как же это, думала я, умудряется жизнь насыпать за одно-другое столетие столько земли? Зачем так вообще засыпается землёю жизнь? Как бы откопать эти домишки да посмотреть, каким был тротуар, по которому ходили в стародавние времена…

Путь наш лежал в сторону Голутвинских переулков, потому что там была корова, где бабушка брала для меня молоко. Удивительно: сейчас, написав эти строки, я мгновенно вспоминаю его вкус. Тому, что совсем недалеко от Кремля жила корова, ничуть удивляться не стоит. В Замоскворечье ещё очень много оставалось настоящих нетронутых «поленовских двориков». А потому для меня этот шедевр всегда был ещё и документально точным снимком с натуры (хотя дворик-то у Поленова Арбатский…) – с наших Замоскворецких мест…

Вот деревянные крышки глубоко врытых в землю мусорных ящиков – их в прежние времена даже на московские карты наносили. И у Поленова видим ящик на первом плане. Вокруг песочек, чистота, за ящиком – метёлка. Никаких тебе запахов. Тем не менее, когда я норовила туда отъехать со своей лопаткой и ведёрком, бабушка меня из этих сугубо привлекательных мест тут же вытаскивала. Негоже ребёнку играть у помоек, даже таких ухоженных и аккуратных.

Пасху помню как-то больше на май: пустынные улицы, фигурки бабулек в белых ситцевых платочках с пасхальной снедью, тоже в платочки завязанной, особенную чистоту и порядок всего мира и предпасхальную тишину в доме: няня Агаша перед уходом в церковь ставила тесто на куличи, и не то что бегать – ходить-то по дому мне не разрешали…

А за неделю-две бывал на Москва-реке ледоход. И если это приходилось на воскресенье, то мама начинала начищать и наглаживать мою нехитрую одежонку, чтобы идти на Каменный мост смотреть, как идёт лёд… И не одни мы там были: много народу приходило, как на салют, смотреть на вспучившуюся реку. И это тоже были наши праздники, наша родная московская жизнь, родной кормящий ландшафт, и люди на мосту были тоже все родные…

В Бродниковом переулке, совсем от нас близко, был небольшой Полянский рынок. Стояли телеги, возки; на длинных деревянных рядах свободно выстраивались крынки и стаканчики с румяной ряженкой, от бочек головокружительно пахло настоящей квашеной капустой, деревенскими бочковыми огурцами. Были ещё какие-то кисловатые запахи коней, одежды, сена – хорошо знакомый мне с первых месяцев жизни запах деревни. Ещё в 70-е годы, много ездя по России, я слышала этот запах в деревнях. Но уже в середине 90-х, попав в деревню, я этого родного мне запаха не услышала. Исчезла скотина, хлева, исчезли настоящие русские печи, заменённые новоделами, исчезла глиняная и чугунная посуда, и уже деревня стала – во всяком случае, в центральной полосе – что дача.

На коллаже: Катя и Вера в украинских костюмах счастливым летом 1903 г. в Орехове. Далее – мичман Жорж Жуковский – фото сделано в С.-Петербурге перед отплытием 2-й Тихоокеанской эскадры из Петербурга в сторону Японии. Внизу – его визитная карточка
На коллаже: Катя и Вера в украинских костюмах счастливым летом 1903 г. в Орехове. Далее – мичман Жорж Жуковский – фото сделано в С.-Петербурге перед отплытием 2-й Тихоокеанской эскадры из Петербурга в сторону Японии. Внизу – его визитная карточка

Но чудо Полянского рынка для меня было сокрыто в другом: к нам в Бродников переулок приезжали из-под Троице-Сергия, из-под Нижнего торговцы деревянными игрушками. Белые игрушки привозили из Богородского, а расписные – Полхов-Майданские – из сарово-дивеевских мест. Расписные игрушки – свистульки, матрёшки, коробочки, яички-писанки – ошеломляли меня своей красотой. Они в моём сознании сливались с великолепием ивановских ситцев: я носила ситцевые платьица с теми старинными узорами, что ещё береглись от прошлого века, – какая же это была красота! Мелкий цветочек, а то и попросту частый горошек, да синий фон-то какой густой, кобальтовый… Потому-то я так любила, как любят изысканные произведения искусства, эти старенькие, застиранные, но всегда наглаженные и с воротничками платьица. А к ним две тугих косички с бантами – чистота и стянутость лба – до хруста! Старая школа: детей всегда содержать в безупречной чистоте, в подтянутости – хоть в ситцах, хоть в шелках…

Была у меня неисполнимая, фантастическая и даже абсолютно безумная по нашей круглой бедности мечта – заполучить вот такую расписную Полхов-Майданскую колясочку для кукол. А вот вспомнить, дождалась ли я этой колясочки или нет, трудно. Давно сказано поэтом, что «предчувствия сильнее чувств», а вожделения – сильней владения.

До реки от нас было чуть меньше километра. Малый, Большой Каменный мосты и перед глазами на горе, сказочный, как выплывающая из окиян-моря Царевна-Лебедь, Кремль с соборами. А там, между прочим, ещё сидел Сталин. Но мне было всё равно. Вокруг меня и под ногами моими были Россия и Русская земля.

Тихое было в те 50-е годы Замоскворечье: смиренное и одухотворённое. Ещё оставались остатки знаменитых замоскворецких садов – кусочек сада около Третьяковки, где мы в школьные годы умудрялись таскать со старых яблонь одичавшие зеленцы. Были остатки таинственного сада между Марфо-Мариинской обителью и Полянкой. Был рядышком маленький Старомонетный переулок с высоченными тополями. Обхватить их невозможно было даже втроём. И я любила потом под этими тополями на широких каменных школьных ступеньках готовиться к первым экзаменам.

Как небыль собственное детство –
Тишайший полдень улицы родной,
Москва-реки отлог песчаный
И тополиный пух, летучий,
неземной…

Тишина наших замоскворецких переулков была какая-то особенная, молитвенная. Молилась древняя, святая Московская земля пред Господом за тысячи и миллионы усопших праведных и святых душ, что родила и погребла. Молились и наши, ещё не прозревшие, но чуткие сердца, отзываясь на незримую молитву предков-небожителей и освящённой нашей земли.

Вечерами мы выходили на крохотный декоративный балкончик, стояли и смотрели в сторону реки на закат… И отец мне почему-то часто повторял одни и те же слова: «Смотри, вон там, за рекой, на берегу стоял прежде Храм Христа Спасителя, и он был так красив, что даже нас, отчаянных таганских и рогожских рабфаковских мальчишек, тянул к себе, как магнит. Мы часто сюда бегали. Если б ты могла услышать, как гудели его колокола...»

Отец любил и хорошо знал Москву. Он не был церковным человеком, но поистине Божие чудо свершалось в том, что именно от отца я впервые услышала имя Христа. Во всяком случае, я так помню. Отец, пройдя всю войну в автодорожных частях, теперь работал инженером, кроме того, он был спортсмен, как многие тогда… Живой, общительный человек, любил и умел потанцевать, попеть, слегка пошутить, и родственники даже несколько свысока говорили о его легковесном отношении к жизни. Отец действительно совсем не умел зарабатывать деньги (сверх положенного жалования) и ловко устраиваться в этой жизни. Наверное, он был романтик – могла бы сказать я. Но не скажу, потому что всегда знала об отце другое: он был сокровенный даже для самого себя мистик. Именно он, каждый вечер присаживаясь у моей кроватки, сочинял сказочные истории, в которых всё человечество рисовалось неким деловито снующим муравейником, люди – маленькими муравьями, над которыми в необозримой выси существовал Кто-то всемогущий, милостивый, а иногда и гневно-грозный. Мне часто представлялось, что этот муравей – я, а вокруг меня – гигантский реликтовый лес, и я иду, не зная куда, ибо даже не пытаясь поднять главы, я чувствую над собой присутствие Того, Кого я ищу. Но чаща непроходима… А я всё-таки иду и в конце концов начинаю сквозь черноту стволов видеть еле заметные проблески света…

Этот маленький сюжет моего детства, связанный с памятью отца и Храмом Христа Спасителя, имел своё продолжение. Много лет спустя, уже и папы не было в живых, в какой-то свободный от работы хороший осенний день мне захотелось перейти через мост и просто посидеть в сквере, который окружал тогда печально известный бассейн у Москва-реки. День осенний влёк к созерцанию… Дорожки были посыпаны толчёным кирпичом, и над скамейками нависали, склонялись к моей голове ещё не опавшие золото-красные ветви кустов боярышника и жасмина. Помню, была у меня с собой какая-то хорошая книжка, блокнотик и что-то мне хотелось тогда записывать. Но я не стала ничего писать, читать и думать ни о чём не стала. Меня окутали неземная тишина и невыразимо сладостный покой. И я не знала, что это было, о чём мне шептало это молчание…

Я никогда не могла забыть тех минут, хотя и объяснить тогдашних ощущений не умела. И вот только теперь я могу попытаться это как-то назвать… Тем чудным осенним днём 1977 года в центре Москвы, невдалеке от шума и шелестения машин на меня на миг спустилась и окутала своим покровом Вечность.

Псковская митрополия, Псково-Печерский монастырь

Книги, иконы, подарки Пожертвование в монастырь Заказать поминовение Обращение к пиратам
Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!
Комментарии
Екатерина Домбровская10 декабря 2013, 13:25
Уважаемый Борис, простите, что отвечаю с запозданием - давно не заходила на эту страницу. Напишите мне на мою страницу нга сайте "Проза. Ру" Страница Екатерина Домбровская:
http://www.proza.ru/avtor/skityanka
- оставьте запись под любой главой любого произведения. Я тут же отвечу и Вам помогу с радостью получить книгу.
Так же и всем другим, кто таким же путем обратится ко мне. На "Прозе" я каждый день, так как выставляется там моя новая книга. Спаси Вас Господи!
Artem Kitaev22 ноября 2013, 18:44
Удивительная книга, которую можно, а главное, нужно читать взрослеющим детям. Автору - всех благ.
Борис Сагалов31 октября 2013, 14:45
Екатерина,

хотелось бы приобрести Вашу книгу. Подскажите пожалуйста, как с Вами связаться.

Малыгина Зинаида18 апреля 2013, 09:57
Дорогой автор, вновь и вновь перечитываю страницы Вашей книги о судьбах Вашего талантливого рода. И еще раз убеждаюсь в том, что не без Воли Божией был сохранен был семейный архив, что "воры, сами того не ведая, оставили только то, что действительно нужно было новорождённому в приданое"
Медленно иду вместе с автором по тихим московским улочкам, любуюсь, а самое главное душа моя наполняется той простотой русской жизни, которая присутствовала в каждой замоскворецкой улочке. И верю автору, что " тихое было в те 50-е годы Замоскворечье: смиренное и одухотворённое." Память о бабушке -это образ духовной наставницы.
Более всего меня поразили воспоминания об отце Екатерины и тот "маленький сюжет ее детства, связанный с памятью отца и Храмом Христа Спасителя"
Хотелось , чтобы книга была напечатана у нас в России . А еще хотелось бы написать и о второй книге Е.Домбровской "Весна души"
Читая страницы романа и следуя за дневниковыми записями Анны, невольно проверяешь и свое сердце. Могу с полной уверенностью сказать, что книга эта очень нужна мирянам. Она как энциклопедия для проверки своей души, своего сердца, так как она написана автором -мирянином. Хотелось, чтобы на нее обратили внимание и напечатали ее в России, так как считаю, что она должна быть в наших церковных лавках.
Артур17 апреля 2013, 19:32
Дорогие братья и сестры! Это замечательная книга замечательного человека! Прочтите - не пожалеете!
Иван Горелов17 апреля 2013, 18:48

"ВОЗДЫХАНИЯ ОКОВАННЫХ".Заголовок необычный. Притягивает и завораживает.
Русская сага. Определение очень точное. Это и эпичность стиля и сдержания романа Ек Домбровской и трепетное отношение автора к семейным историям нескольких поколений.
Завидую тем, кто еще не прочитал это удивительное произведение.
Надеюсь, что "Воздыхания" будут напечатаны и в России. Они ведь этого достойны.
Романова Т.В.17 апреля 2013, 18:39
Мне посчастливилось прочитать эту замечательную книгу - "Воздыхания окованных" - на сайте Proza/ru. Впечатление зашкаливающее - это подвиг потомка чудесного русского талантливого рода - помянник, читая который хочется действительно молитвенно воздохнуть о каждом, кто помянут не только именем, но добрыми делами и мыслями. Автору книги Екатерине Домбровской низкий поклон не только за интереснейшее повествование, но и за пример того, что есть "и память их в род и род".
Не удержусь и приведу здесь свою рецензию на последнюю главу - эпилог этой книги.

"Нам ли, не пережившим ни революций, ни гонений, ни войн, ни катастроф, ни дня не голодавшим, нам ли не славословить, не благодарить Господа за милости Его, за веру, за Отечество, за наш кормящий ландшавт, за Церковь, в которой мы едины с родами родов наших предков, одаривших нас талантами несметными во всех сферах разума и духа.
Вот и станем с двух сторон славить Бога - и, приближаясь к Нему, становиться ближе и роднее и с предками нашими, и современниками, и, даст Бог, с потомками.
Вам, Екатерина, поклон и благодарность за Вашу щедрую душу и щедрую память."

Советую всем прочитать эту и другие работы Екатерины Домбровской - http://www.stihi.ru/avtor/skityanka. Можно заметить так же, к каждой главе имеются прекрасные фотоиллюстрации.

С уважением, Татьяна Р.
Екатерина Домбровская17 апреля 2013, 17:23
Мой земной поклон дорогим читателям. Это все наше общее, родное и, слава Богу, еще не забытое!
Анна17 апреля 2013, 15:09
Как чудесно и хорошо от прочитанного (и пережитого, и вспомнившегося) и плакать хочется... вот уж и слезы тут как тут... Что-то и свое вспоминается то же... Спасибо. И дай Бог мудрости и терпения на творческом поприще. Анна
Святослав17 апреля 2013, 14:49
Уважаемому автору поклон за бесценный труд! Буквально недавно закончил читать роман и начинаю снова. Ваша книга это жемчужина!  Поздравляю Вас с ее выходом, дорогая Екатерина. Даст Бог о ней узнают читатели в России и за ее пределами.
Галина Алинина17 апреля 2013, 14:35
С бесконечным доверием вводит Екатерина Домбровская, автор «Воздыханий окованных», читателя своего в ореховскую усадьбу, дом своих самых близких людей. А дом населён. И не тени там обитают, а живые люди. И я, стоя на пороге, слышу их голоса. Голоса теперь близких мне людей.

Мой драгоценный Автор! Я не умею, да и не ищу слов, чтобы обобщить своё впечатление о прочитанном. Каждый герой этой повести занимает в душе моей отдельное место. Каждый - явление.
Это Вам удалось сплести из родных судеб удивительный венок, перевить его чудной русской речью, какой я, кажется, и не слыхивала, окружить высокой духовной аурой, и подарить читателю на долгую память.

Какое счастье, что углядело издательство далёкой Канады , сокровенные воспоминания Екатерины об ушедшей Русской жизни, святой Русской Вере и предложило издать у себя эту книгу. Надеюсь и не сомневаюсь, что на Родине, в России теперь должна она быть издана. А та часть её, где звучат слова :
"В отрыве от родной земли, от семейственных и родовых связей, и этносу, и даже отдельному человеку, сохранить свою самобытность, своё лицо, традиции, преемственно передаваемые из рода в род, было невозможно. Они растворялись в других водах...а, вслед за тем, неминуемо утрачивали и свою землю, превращаясь в этносы-бомжи, чтобы вслед за тем прекратить и своё собственное самостоятельное существование на земле",- хотелось бы, чтобы были помещены, в школьные учебники, в любой доступной форме, для уроков литературы и истории.

Татьяна Ш.17 апреля 2013, 12:23
Хочу поблагодарить за публикацию глав замечательной русской саги. Книга Е.Домбровской не просто мемуары, это взгляд мудрого православного человека на повороты нашей истории через судьбы представителей славных родов.
Екатерина Домбровская17 апреля 2013, 11:43
Спасибо, Людмила, для меня приятная неожиданность - появление на Православии. Ру. этого отрывка. Заходите на мою страницу на сайт Проза. Ру - там книга стоит полностью. http://www.proza.ru/avtor/skityanka
Там и воспоминаниями сможем обменяться. Еще раз - благодарный поклон Вам.
Людмила16 апреля 2013, 08:06
Екатерина, доброе утро!Огромное спасибо за русскую сагу.На душе стало тепло от вашего рассказа и своих воспоминаний детства.Спаси Господи.
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке

Осталось символов: 700

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×