Материалы 28 января 2013 г.

Горийская кафедра имеет давнюю историю. Ее самый древний храм датируется VI веком. На территории епархии располагаются несколько исторических монастырей. Уроженцами епархии было несколько Грузинских Католикосов-Патриархов. Фото: Шио Отарашвили / Православие.Ru

И вдруг я подумала: «Действительно, а что там, в миру? Работать, чтобы кушать и спать?» И на третий день уже решила: «Поступаю в монастырь. Мне здесь все нравится».

Допускаю, что кому-то неинтересно слушать огласительные беседы, но потерпеть их ради таинства вступления в Церковь люди, выходит, тоже не готовы. А ведь это не самая большая жертва. Возникает вопрос: насколько мы вообще ценим таинство вступления в Церковь?

Большинство модернистских храмов, которые в свое время вызвали фурор и восхищение, по прошествии десяти-двадцати лет не используются христианскими общинами.

Своеобразие взглядов святителя Феофана состоит, в первую очередь, в том, что путь, который он предлагает христианину, выглядит достаточно оптимистично. Кроме того, святитель делает особый акцент на психологии человека, отмечает разнообразие её оттенков и душевных движений.

Однажды мать Иоанна, грустящая о потере любимого сына, заметила грязного и безобразного нищего, сидящего на пороге своей хижины. Иоанн вызвал у нее отвращение, и она отдала распоряжение, чтобы отныне он не выходил из своего убежища, если не хочет, чтобы его прогнали.

В зрелые годы царь Алексей представлял в высшей степени привлекательное сочетание добрых свойств верного старине древнерусского человека с наклонностью к полезным и приятным новшествам. Он был образцом набожности, того чинного, точно размеренного и твердо разученного благочестия, над которым так много и долго работало религиозное чувство Древней Руси. С любым иноком мог он поспорить в искусстве молиться и поститься: в Великий и Успенский пост по воскресеньям, вторникам, четвергам и субботам царь кушал раз в день, и кушанье его состояло из капусты, груздей и ягод — все без масла; по понедельникам, средам и пятницам во все посты он не ел и не пил ничего.

Наверное, найдется не один такой человек, который в детстве хотя бы раз испытывал непонятное чувство то ли страха, то ли глубокого уязвления при мысли о том, что его родители, возможно, ему не родные. Подолгу всматривался в лица людей, которых привык называть мамой и папой, будто не узнавал, следил за их движениями, пытаясь прогнать неприятный холодок в душе. Это ведь на самом деле должно быть очень страшно: узнать, что ты — приемный, а значит, те, из кого ты взял свое начало, те, ближе и роднее кого не бывает на земле, отказались от тебя. Но как тогда удивительно прекрасно знать, что нашлись другие люди, которые всем существом, всей жизнью стали и ближе, и роднее. И как непредставимо ужасно осознавать, что этих людей могло бы никогда не появиться. Об этом «случайном» счастье обретения — наши две истории…